Геннадий Марченко - Чистилище

– Эх, жаль, что отбор уже закончился и Фёдор Кузьмич и Вольдемар Юрьевич ушли.

– Может, устроить завтра сюрприз? – легкомысленно предложил я.

– В каком смысле?

– Ну, исполнить «Шаланды» и «Тёмную ночь», а затем в качестве подарка слушателям ещё и «Потерянный рай».

– А неплохая идея… Вот только слово «рай» звучит как-то не по-советски, – сникла Варя. – Да и демон этот, дыхание который похищает… Мистикой попахивает.

– Тогда обойдёмся без сюрпризов, – легко согласился я.

– Жаль… А может, объяснить, если вдруг шум поднимется, что рай и демон – всего лишь… как их… метафоры!

– Что на самом деле в песне описывается борьба светлого будущего и тёмного прошлого и светлое будущее по-любому одержит победу?

– Точно! Может быть, под таким соусом и ничего, и получится?

– Ой, не знаю, не знаю… Предлагаю всё же не рисковать, – стал отнекиваться я, побуждаемый прежде всего мыслью, что лишняя шумиха насчёт репертуара мне тоже ни к чему. – Да ты не расстраивайся, и этих двух песен за глаза хватит.

– Пожалуй, – вздохнула Варя.

Как расстроилась-то. Предложу-ка я ей менее спорный вариант. Провёл рукой по струнам и, сыграв короткое вступление, запел:

Варя, затаив дыхание, дослушала песню до конца, а затем восторженно попросила исполнить её снова. Что ж, мне не жалко.

– Здорово! – констатировала она после повторного прослушивания. – А это кто сочинил?

– Тоже знакомый, только другой, Костя Никольский.

– Вот эту ты можешь спеть без вопросов!

– Ладно, уговорила, – рассмеялся я. – А давай я тебя снова провожу. А то уже поздно, а тут, видишь, дела какие творятся, людей пачками убивают.

– Ой, да, ужас какой, хоть и бандиты, а всё равно живые же люди… Свои своих стреляют. А сам не боишься назад в темноте потом один идти?

Я снисходительно усмехнулся. Это лучше меня пусть боятся. Но вслух ничего говорить не стал.

Минут через пятнадцать Варя накинула свой плащик, и мы двинулись к её дому. Выходили – на небе не было ни облачка, а не успели и пары кварталов пройти, как заморосило. Я поднял воротник своей куртки, подумав, как здорово было бы пригласить девушку, например, в ресторан. Тем более что деньги имелись. Часть я припрятал, а тысячу в разных купюрах захватил сегодня с собой.

В этот момент мы, как специально, проходили мимо кафе «Гиацинт». За большой витриной играли музыканты и кружились в танце пары, и я не выдержал, придержал девушку за локоток.

– Варя, а не заглянуть ли нам в это приятное заведение? Как ты смотришь на такое предложение?

– Да ты что, там же цены какие! Да и вообще все эти кафе и рестораны – пережиток буржуазного прошлого.

– Вот и покажем, что пролетарии тоже имеют право на культурный отдых. А насчёт денег не волнуйся, у меня есть.

– Ну, я не знаю… Если только недолго, родители ждут… Там, наверное, и мест свободных нет.

Места сразу нашлись, как только я помахал перед носом официанта десятирублёвой купюрой. Тут же организовали столик в укромном уголке, откуда легко просматривался весь зал. Не ресторан, понятно, не столица, но с виду выглядит неплохо. Правда, мы с Варей в наших скромных нарядах смотрелись на общем фоне довольно серо, отчего моя спутница сжалась, словно воробушек. Ладно, посмотрим, как с обслуживанием. Принесли меню, я предложил Варе выбрать и, видя, что она испытывает затруднения, повернулся к кёльнеру:

– Записывай! Салат овощной, две осетрины под маринадом, два эскалопа из телятины с овощным гарниром и бутылку хорошего… Варя, ты вино красное или белое предпочитаешь? Давай говори, хватит стесняться. Красное? Бутылку хорошего красного вина и штофик… э-э-э… рябиновой на коньяке. Парочка пирожных бизе для дамы и два кофе. Тебе со сливками? Один со сливками и сахаром.

– Василий, я же столько не съем! – прошептала Варя, когда умащённый ещё одной десятирублёвкой официант помчался выполнять заказ.

– Ничего, я попрошу, тебе завернут, возьмёшь домой, родителей угостишь. А пока давай, что ли, потанцуем. Только сними, пожалуйста, косынку, у тебя же вроде шикарные волосы.

Танцевала Варя плохо, но я старался как мог подстроиться под свою партнёршу. Как раз оркестр, состоявший из пары духовиков, простенькой ударной установки, пианино, контрабаса и акустической гитары играл что-то медленное, и мы вальсировали, легко соприкасаясь телами.

Как же она мило краснела, как томно трепетали её тёмные ресницы, пряча стеснительный взгляд карих глаз, как дрожали тонкие пальцы в моей мозолистой ладони!.. Я был готов растерзать это юное тело прямо здесь, на ресторанном столике, раскидав в сторону тарелки и бокалы, как в каком-нибудь банальном музыкальном клипе из будущего. Ещё бы мы здесь были одни… И одёргивал себя: будь скромнее, старый ты конь, даже в мечтах. Может, что-то у тебя с этой девочкой и получится, но только если она сама захочет. Давить не буду, у меня всегда контакт с противоположным полом случался по обоюдному согласию.

Наконец принесли салат и следом горячее, и мы приступили к трапезе. Я был голоден как волк, но старался держаться будто дворянин, воспитанный в лучших домах Парижа. Варя, поначалу немного растерявшаяся, подсмотрела, как я держу приборы, и вскоре вполне прилично орудовала ножом и вилкой, не торопясь отправляя в рот маленькие кусочки.

Между тем в нашу сторону косились чуть ли не все посетители кафе. Понятно, мы тут выглядели, как бы помягче сказать, инородными телами. Но лично мне было плевать, у меня имелись деньги, желание нормально поесть и уделить толику внимания девушке, которая мне нравится. А вот одной компании, сидевшей через столик, было явно не наплевать. Трое охламонов лет по двадцать пять и девица весьма развязной наружности в какой-то момент принялись довольно громко обсуждать наш внешний вид. Вскоре, уже не стесняясь окружающих, они закатывались чуть ли не в голос. Если бы дело касалось только меня, я, может, и стерпел бы, давно научившись не обращать внимания на дебилов, тем более поддатых. Но когда дело касается чести моей спутницы, тут совсем другое. И в какой-то момент я не выдержал, спокойно поднялся и неторопливо прошествовал к столику хохмачей, невзирая на протестующий шёпот Варечки, призывавшей не обращать на дураков внимания. При моём приближении смешки стихли, но пока они не выглядели особо встревоженными.

– Чего тебе, дядя? – лениво поинтересовался парнишка в белом костюме и белых штиблетах – мечте Остапа Бендера.

– Вы, молодые люди, имеете слишком много здоровья? – почему-то с еврейско-одесским акцентом поинтересовался я у ребятишек. – Так я могу вам его немного подпортить, если не укоротите свои языки.