Владимир Поселягин - По прозвищу Адмирал

Старшина, до которого, похоже, эту информацию не доводили, только крякнул от изумления. Я же встряхнулся: если сделали старшим, чему я, откровенно говоря, был рад, то чего рассиживаться, столько дел впереди ждёт! Встав, я прислонил винтовку к мотоциклу и, взяв поданный старшиной ремень с подсумками и обоймами для моей винтовки, застёгивая, начал отдавать приказы:

— Значит так, товарищ капитан. Мы со старшиной сейчас прокатимся, группу военнопленных освободим, что мимо нас прогоняли. Сюда мы их не поведём, чуть дальше, в паре километров укрытие хорошее из оврагов, там заблудиться — раз плюнуть. Оно вон там, видите вершину? За ней метров четыреста — и начнутся овраги. Берите летунов, грузите на себя ящики с баржи и несите туда. В ящиках десантные сухпайки. Шесть ящиков хватит. Ну и медикаменты, уверен, они понадобятся. Кстати, старшина, ты взял бинты?

— Запас небольшой имеется.

— Метнись на баржу, прихвати побольше… Так вот. Когда мы приведём освобождённых пленных, ваша задача — провести опрос. Ненадёжные мне не нужны.

— Это лучше Ефремову поручить. Он в этих местах служил, в частях НКВД, специалист получше меня. Тем более в следственном отделе служил.

— Пусть так, но вы его подстрахуйте. По мере проверки будем приводить людей сюда и распределять по постам и подразделениям.

— Значит?..

— Да, товарищ капитан, вы угадали. Я тут собираюсь повоевать. Кстати, это поняли не только вы. Но и на Большой земле.

— Это я им сообщил свои предположения.

— Вот оно как, — без удивления встретил я такую новость. Что-то подобное я и предполагал. — Ладно, готовьтесь. А мы поехали.

Старшина уже вернулся, запихивая в итак переполненный вещмешок упаковку бинтов, но нас остановил Лёха. Немного смущаясь, он сказал:

— Слушай, Саш, тут такое дело… Это, конечно, не положено говорить, секретно, но мы выброску десанта ночью провели…

— Ты говорил, и что? — поторопил я его, поправляя подсумки и садясь на мотоцикл.

— Так это моряки были.

— Твою же мать! Не мог раньше сказать?! — рассердился я и повернулся к капитану: — Ваша работа?

— Я передавал такую просьбу, — не стал скрывать тот.

— Ясно. Где произошла высадка и сколько было морячков?

Лёха показал на карте и назвал количество парадно-тистов-моряков. Их было восемнадцать с тремя грузовыми тюками. Четырнадцать простых матросов и четыре командира в разных званиях. А сбросили их не так и далеко, в тридцати километрах. Караулов подтвердил, имелось специально оговорённое место для встречи. Вот только ему ничего не передавали в шифровке о том, что к нам отправили кого бы то ни было, а это очень странно. Правда, подумав, он добавил, что, возможно, моряки к нам не имеют никакого отношения. Но мы оба понимали, что это вряд ли.

Старшина устроился на мотоцикле сзади меня. Оказалось, ехать с тяжёлым пассажиром жуть как неудобно. Переднее колесо при попытках прибавить газу просто отрывалось от земли. Мотало только так. Да и по целине ехать одно мучение. Стало заметно легче, когда мы выбрались на дорогу, но тут мы минут пять постояли, я отходил от езды по целине.

— Надо было капитана брать, он легче по весу. Чудом не падали, пока ехали, — проворчал я.

Старшина промолчал, сказать ему было нечего, я сам выбрал именно его. А ни машиной, ни мотоциклом управлять он не умел. Задумчиво посмотрев на него, я прикинул: а если его впереди посадить?

— Садись за руль, я сзади буду.

— Так я же не умею.

— Я сам буду управлять.

В этот раз было нормально. Мотоцикл, конечно, всё так же перегружен, но зато приличную скорость смогли набрать. Главное, не поворачивать, длины рук не хватало. Старшина чуть прогнулся вперёд, чтобы я, выглядывая у него из-за правого бока, мог дотянуться до руля. И мы помчали. Снова чудом не навернулись, но смогли обогнать колонну по старой заросшей дороге, пока не уткнулись в ручей. Старшина перенёс мотоцикл на себе на другой берег ручья, где были остатки старого развалившегося мостика. Там мы снова оседлали нашего двухколёсного коня и рванули дальше.

Место засады выбирал старшина. Мы устроились в тридцати метрах друг от друга, по разным сторонам обочины. Пока готовились и маскировались, вдали появилась колонна. И мы, замерев, стали ожидать. Мой выстрел первый, нужно подпустить колонну поближе, чтобы бить наверняка.

Когда до передовых передних осталось метров семьдесят, я прицелился и выстрелил, почти сразу перенося огонь на следующего конвойного. Удобна в этом случае самозарядная винтовка. Справа стал бить злыми сердитыми очередями МГ старшины. Главное, успеть срезать как можно больше немцев. Мы оба понимали, что пленные на такой расстрел смотреть не будут и бросятся на конвой, перекрыв нам директрису стрельбы.

Однако, к моему изумлению, все пленные, как по команде, вдруг рухнули в пыль дороги, что позволило нам изрядно сократить поголовье немцев. Причём мне показалось, я слышал крик, о чём он, не распознал, но, возможно, это и был приказ залечь.

Обойма быстро опустела, но рядом лежала запасная. В восьми выстрелах я был уверен в попадании, в двух — нет, к тому же, последний патрон потратил на добивание.

Перезарядившись, я с матом откатился в сторону — рядом с моим укрытием врезалось несколько пуль, выбив пыль из земли и такой же пыльной степной травы.

Засекли меня. Старшина тут же прикрыл, срезав обоих стрелков, стоявших в позиции для стрельбы с колена. Четырёх автоматчиков среди конвоя мы сразу уничтожили. Пулемётчиков, что странно, не было.

— Ты как, цел? — снова перезарядившись, крикнул я.

— Норма.

Наши переговоры подхлестнули пленных: несколько бойцов и один моряк вскочили и быстро избавили конвойных от оружия. Пару раз раздавались вскрики, видимо, раненых добивали. Однако немцы не противодействовали, некому было, настолько качественно и хорошо мы поработали. Я даже сам подобного не ожидал. Всё же пулемёт — это сильно.

— Прикрывай, — скомандовал я старшине и, поудобнее перехватив винтовку, направился к нашим.

Все уже поднялись, лишь несколько человек сидело, но это из раненых. Заметив, что у всех немцев сняты фляжки, и они гуляют по рукам, все пленные явно хотели пить, я молча отстегнул свою и подал двум ближайшим бойцам, судя по эмблемам в петлицах — оба сапёры.

— Построиться! — не громким, но сильным голосом, такой ещё называют командным, приказал я. — Командиры, в переднюю шеренгу.

— Парень, ты кто? — отрываясь от моей фляжки, спросил один из бойцов, судя по синим петлицам, из авиаторов, в звании младшего сержанта.

— Александр Поляков. Если вы слышали обо мне. Вижу по вашим лицам, что слышали и даже узнали. В газетах моё фото мелькало… Построиться!

Шепотки быстро стихли, пленные передавали другим, кто к ним вышел. Двигаясь по обочине, я наблюдал, как все строятся. Не очень получалось. Приметив сержанта-стрелка, явно из старослужащих, я поручил ему построить сборную солянку из бойцов и командиров разных войск, как полагается, и доложиться мне. Было двадцать два младших командира, остальные простые красноармейцы и матросы.