Computers - Как один день

Прочитав первую страницу, он поднял от газеты заметно побледневшее лицо.

- Вот, значит, как… Я так и думал, что мне немного осталось…

Он снова заглянул в газету и спросил:

- А когда же точно?

- Завтра, в 6 часов 50 минут вечера.

- Вот как… - бледность постепенно сходила с его лица. – Значит, вы вытащили меня в последний день… И для чего же, позвольте спросить?

- А вот об этом, Владимир Ильич, в двух словах не расскажешь. Придется вам подождать еще немного с возвращением в нормальную жизнь и с докладом на партконференции. Если он вообще состоится…

Не отвечая мне, он глубоко задумался. И прошло еще несколько минут, в течение которых он смотрел отсутствующим взглядом на газету, которую продолжал сжимать в руках. Потом поднял глаза на меня и внезапно спросил:

- Вы хотите изменить историю? Но зачем? В чем причина?

Я был потрясен. Только гениальный ум, без преувеличения, мог сделать такой вывод, обобщив происшествия этого вечера и опередив мой рассказ. Собравшись с духом, я ответил:

- Да, Владимир Ильич. Мы хотим изменить историю.

- А если я не соглашусь играть в вашу игру, вы вернете меня назад, в ту секунду и в то состояние, в котором я был до вашего появления? И я умру завтра вечером?

- Да, Владимир Ильич. Но вы согласитесь!

* * *

Мы с Лениным сидели на берегу ручья, который протекал за моим домиком, возле столика, который я создал, как и пару плетеных легких стульев, и он дотошно меня допрашивал:

- Значит, вы надеетесь, что, если я проживу подольше, мне удастся так сорганизовать товарищей, чтобы история нашего государства пошла иным, более выгодным для вас путем? И в чем же эта выгода?

Накануне мы с ним покинули комнату в Горках, оставив стену времени на прежнем месте, а значит, и остановленное время на Земле 1924-го года. Остановленное для всех, но не для нас, пока мы не вернемся и я не уберу стену. Не спрашивайте, как это возможно, я и сам не понимаю, поэтому не смогу ответить.

Он был, конечно, уже не в кальсонах и ночной рубашке. Пригласив его к себе, на что он без колебаний согласился, я одел его в нормальный и привычный для него костюм и ботинки, а потом взял за руку и... Когда мы прибыли, было уже заполночь, мы оба устали, и я уложил его спать в своей спальне, «сделав» лишнюю кровать с постельным бельем и одеялом. Не знаю, скоро ли он заснул, я же едва успел положить голову на подушку, как отключился.

На другой день, когда я проснулся, его уже не было на месте. Я быстро оделся и вышел из домика. Он сидел на крылечке и смотрел на лес, залитый полуденным солнцем.

- Ну и здоровы же вы спать, Вадим Васильевич!

- Доброе утро, Владимир Ильич! Простите великодушно, устал вчера, пока возился с вашими болячками. Как самочувствие?

- Спасибо, доктор, отлично! Если бы вы знали, как это хорошо – снова стать здоровым и наслаждаться жизнью!

- Я знаю, Владимир Ильич. Впервые очутившись тут, я испытал то же самое.

Мы помолчали. Я прервал молчание первым:

- Ну что, пойдемте завтракать, Владимир Ильич? Или сразу уж обедать?

- Умыться бы, Вадим Васильевич…

- Ах да, извините, забыл!

Я тотчас создал на стене дома водопроводный кран с раковиной, а на ней – мыло, зубную пасту и щетку в стакане, а также бритвенный станок «Жиллет», помазок и мыльный порошок, выпускавшийся в прошлом веке. Рядом, на гвоздике – махровое полотенце, над раковиной - зеркало. Потом продублировал то же самое и для себя. Неподалеку, в кустах, я одновременно создал маленький дачный торчок, оборудованный, однако, унитазом и туалетной бумагой. Для себя я давно решил эту проблему кардинально, просто пожелав, чтобы отходы из организма удалялись без обременительных «прочих удобств», но с Лениным экспериментировать не стал. Ему же все равно возвращаться на Землю… Насчет бритья, кстати, я также не заморачивался, просто пожелав, чтобы волосы на лице не росли.

Он, не чинясь, скинул пиджак, жилетку и рубашку, и, обнажившись до пояса, принялся с видимым удовольствием умываться и обливаться водой. Я последовал его примеру. Растеревшись докрасна полотенцем, он покосился на меня, подсмотрел, как я выдавил из тюбика пасту на щетку и сделал так же, а затем побрился. Потом мы оделись, и он обулся, я же остался босиком, как привык, и направились в дом. Ленин захватил с собой мыло, полотенце и пасту с зубной щеткой.

- Не нужно, Владимир Ильич, оставьте все на месте!

Он послушался, ожидая, что я буду делать. А я просто пошел к крыльцу, и все это – раковины и туалетные принадлежности – исчезло. Он только покачал головой. На крыльце он замялся, оглядываясь по сторонам, и я понял его затруднение – не было обо что вытереть ноги.

- Просто заходите в дом Владимир Ильич, башмаки сами станут сухими и чистыми.

В столовой, усевшись за стол, я сделал две тарелки борща по маминому рецепту и котлеты с картофельным пюре. В качестве салата был овощной винегрет, а на десерт – разнообразные фрукты и кофе.

Ленин с любопытством наблюдал, как я бросил в чашку с кипятком ложку растворимого кофе и повторил мои действия. Конечно, это был не тот растворимый кофе, который продают в супермаркетах на Земле, а кое-что получше, так что нареканий он не вызвал.

После еды я прибрал со стола, и мы пошли прогуляться, а, дойдя до ручейка, с комфортом расположились на берегу.

* * *

- Так в чем же ваша выгода от изменения истории, и чего вы от меня ожидаете?

- Вы, Владимир Ильич, конечно, слышали формулу, что «Бог есть любовь»?

- Конечно. Но, глядя на большинство церковников, этого не скажешь…

- Вполне с вами согласен! Но согласитесь также, что попы – еще не Бог.

- Это неоспоримо! Религия во все века и во всех странах была и есть дополнительное средство угнетения трудового народа!

Я засмеялся:

- Вот только элементарной политграмоты мне недостает!

- Да уж, - в ответ рассмеялся и он.

- Но вот сейчас, когда мы пребываем тут, у Бога, что вы скажете?

- Ну, во-первых, я Бога пока не видел, и вынужден верить вам на слово.

- А вы не верите?

- Что же, до некоторой степени – верю… К тому же, при ваших-то чудесах, что вам стоило бы создать и показать мне, что угодно и кого угодно? В том числе, Бога? Но вы этого не делаете, и это говорит в вашу пользу.

- А во-вторых?

- А во-вторых, несмотря на все чудеса, почему всему этому не быть просто какими-то техническими фокусами из будущего?

- Владимир Ильич, а вы помните принцип Оккама?

- Разумеется! Не следует умножать сущности без необходимости… Ах, вот вы о чем! Действительно, допуская, что все это – от Бога, мы можем избавиться от всех остальных гипотез, не притягивая их за уши. Но это – еще не доказательство.

- Не будем упражняться в философских спорах, Владимир Ильич. Лучше пока примите на веру, что Бог есть, и он заинтересован в вас.