Ольга Антер - Тени сознания

– Я возьму ее так же, – доверительно прошептал Ян. – Такая тонкая, хрупкая шейка, как думаешь, она уместится в одной ладони? Знаешь, как дрожат зрачки, когда человек смертельно напуган? Куда сильнее, чем руки. Мышцы можно напрячь, остановить их тремор, но глаза – такие предатели, Гарл… Они наполнятся слезами и мольбой, но губы Аори не выпустят ни слова, ни звука. Гордая и храбрая девочка.

– Если она умрет, проклятие не исчезнет, – торопливо прохрипел маг.

Его губы болезненно кривились. Синяки наверняка останутся… Он мог бы отбросить графа одним движением руки.

И умереть спустя пару секунд.

– И что же я должен сделать? – проникновенно спросил его повелитель.

– Я знаю один способ. Закон о Родах…

– Или же Закон о Крови, – перебил его Ян и, улыбнувшись, отпустил. – Как забавно, что на старом наречии слова «род» и «кровь» звучат одинаково.

Шагнув вбок, он тяжело оперся на руку и плюхнулся на кушетку. Поддернув штаны, граф пошире расставил ноги и навалился локтями на ляжки.

– Ну, излагай. Смелее.

– Чтобы отменить действие одного Закона, придется применить другой. Раз Аори сама не признает ваши власть и право, их нужно создать. Весомые, значимые, такие, которые существуют не в одном воображении.

– Ва-аши. В воображе-ении, – издевательски протянул Ян и расхохотался. – Подай мне выпить, слуга.

Маг не пошевелился.

– Коньяк, – прищурился граф и дернул подбородком в сторону массивного бара. На лакированном боку тускло отсвечивало отражение торшера, и единственная бутылка высилась рядом с наполненной фруктами вазой.

Жидкость плеснула за край бокала, превратилась в мокрое пятно на гладкой поверхности. Несколько капель покатилось по выпуклому боку. Ян не обратил на них внимания, выхватив бокал и в два глотка его опустошив.

– Кто же станет твоим хозяином после меня?

Он смеялся, безрассудно, пьяно. От спиртного, а еще больше – от своей злости, чистой и яростной, какой давно не ощущал.

– Я обязан следовать приказам Арканиума.

Граф широко отмахнулся, отгоняя мага, как назойливое насекомое.

– Сколько у меня времени?

– Изменения могут стать необратимыми в любой момент.

– Так не ходи вокруг да около! Что там за способ?

– Обряд, – маг невольно попятился. Абсолютно трезвые глаза Яна лучились ледяным холодом, держали цепко, как вонзившиеся в плоть железные крючья. – Супружеский обряд. Он дает мужу эту власть…

– Брать и ничего не дать взамен? О да. Вот только Глава рода может стать частью такого обряда один раз, и женушку потом беречь придется.

– Большинство обрядов так и возникло. Чтобы защитить людей от способностей изменяющих. Чтобы защитить от родов тех, у кого нет особенности.

– Обряд, говоришь…

Ян вытянул руку в сторону мага, наставил на него указательный палец.

– Я не Аори убью, а тебя. Когда все закончится. Сегодня вечером я с ней отправлюсь в храм, где нас будет ждать Дагго собственной потасканной персоной. Не приведи боги, это будет не так. Понял меня?

– Да.

Улыбаясь, Ян всматривался в лицо изменяющего. Бесстрастное, безучастное, спокойное. Гарл не отводил взгляда.

Его зрачки едва заметно дрожали.

– Она должна согласиться, да, хороший мой? И все будет решено?

– Да.

– Тогда я буду отвечать вторым, – граф смешливо хрюкнул.

Маг прикусил губу, догадавшись.

«Я был готов ради нее на все. Ее сердце разорвалась во время церемонии. Умерла у меня на глазах. Ужасная трагедия. Следующий вопрос, пожалуйста.»

Пара недель, и про Аори забудут.

– Нет, нет! – почувствовав его настроение, Ян покачал головой. – Слишком редкая добыча, стоит того, чтобы немного подумать и извернуться. В этот раз я не хочу заканчивать игру в один ход, как с теми жалкими истеричками, размазанными по постели, как сопли по их опухшим лицам.

– Возьмите любую женщину из Баго. Получите искомое сопротивление.

– Баго… – скривился граф. – Солдафоны, обязанные стойкостью особенности? Нет. Мне нужно утонченное. Небывалое. Особенное!

Он рассмеялся, довольный получившимся каламбуром.

– К тому же, – дополнил он, чуть успокоившись, – боль, борьба, – это привычно для Баго. Но не для Аори. Она изменилась с тех пор, как я ее увидел впервые. Открылась, доверилась. Я хочу вновь изменить её душу. Пробудить чувственность, одновременно лишив понимания происходящего. Заставить потерять любую иную цель, кроме меня.

– Зачем? – не выдержал Гарл.

Он чувствовал себя старым и уставшим. От слов, которые ему приходилось слышать, от всплесков чужих тошнотворных эмоций и желаний.

Мертвые очи скульптур смотрели со всех сторон, сквозь камень и ткань, смотрели на него. Того, кто должен защищать, того, кто не захотел им помочь. Или не решился. Или побоялся.

Не смог.

Им не повезло быть одаренными. И Аори не повезло ей быть.

– В Арканиуме считают Главу рода непорочным идеалом? Воплощенной добродетелью? Не собираюсь лицемерить. У меня есть инстинкты. Наклонности. Особенность, демоны подери! Я слушал их, и никогда не жалел об упущенном, маг. Можешь похвалиться тем же?

Гарл склонил голову, признавая поражение. Мимолетное сопротивление улетучилось, и Ян разочарованно вздохнул.

– Что есть секс, маг?

– Я могу идти? Мне нужно связаться с храмом.

Граф рассмеялся, поднялся с кушетки и задумчиво провел ладонью по мягкому бархату обивки. Бросив на изменяющего короткий, ироничный взгляд, Ян подошел к бару, подхватил из вазы гроздь винограда и принялся обрывать ягоды. Он отправлял их в рот одну за другой, громко, напоказ чавкал, наслаждаясь вкусом. В уголках мясистых губ собирались капли сока и слюны, и маленькие пузырьки в них лопались, касаясь отросшей за ночь жесткой щетины.

– Слушай. Движения. Простые, известные. Фрикции, – Ян бросил ободранную ветку на пол. – Скукота, в общем-то, приедается довольно быстро. Перестает трогать нервы, и их нужно натягивать чем-то иным. Что может быть лучше особенности? Что может быть лучше чужих натянутых нервов? Это наслаждение в два раза сильнее, ведь и участвуют в нем двое. Любовь в виде яростной похоти, крайняя степень наслаждения, оргазм, яркий, острый до невозможности дышать!

Распалившись, он грохнул кулаком по столешнице.

– Когда очередная тварь дрожит в моих руках, когда она захлебывается криком, когда я пью ее боль – это любовь! Это – то самое, прекрасное и величественное чувство! Я люблю себя самого за то, что смог овладеть целым миром, получить больше, чем любой живущий. Когда буду подыхать, Гарл, я буду смеяться над вами, обрезавшими жизнь, будто крайнюю плоть, втиснувшими себя в жалкие дозволенные ощущения. Глоток вина, пять грамм наркотика… Стоит кому превысить дозу – и вы отторгаете посмевшего стать счастливым. Испуганно впихиваете в клиники, красите его мозг серой краской. Нельзя быть счастливым! Нельзя чувствовать! Любовь равно цветы, торжественный обряд, орущие дети и синхронный пердеж в старости!