Алексей Переяславцев - Попытка контакта

Надобно заметить, что мичман Шёберг был крещён Йоханом, а отца его звали Андерс, но сослуживцы, по обыкновению, русифицировали шведские имя и отчество.

Боцман знал своё дело: через пять минут шлюпка отвалила от железного борта. Все напряжённо следили за ней.

У судового врача «Морского дракона» были свои хлопоты. Пациент не только очнулся, он настолько хорошо себя почувствовал, что тут же начал спрашивать:

– Госпожа лекарь, а чего это меня сюда?

Последовал неожиданный встречный вопрос:

– Как вас зовут?

– Пахомом крестили.

– Так вот, Пахом, в вас попал осколок – вот он, я его достала. Прямо в сердце…

Глаза пациента сильно расширились.

– …Но это ещё не причина умирать. Вам повезло: ни одна кость не была задета.

Магистр жизни имела в виду, что конструкт на повреждённую кость потребовал бы для создания и поддержания намного больше энергии. Своё мнение о характере ранения пациент предпочёл держать за зубами.

– Я вам эту рану частично исцелила, но пока сердце напрягать нельзя, и потому остаток дня вам надо лежать. Ну разве что по надобностям сходить…

– В гальюн, стал быть.

– Ну да, я слова не знала. Обед вам принесут. Как кто из матросов освободится, попрошу отвести вас в ваше… – лёгкая заминка, – помещение, где вы спите. Ночь поспать. Потом я вас осмотрю. Если всё пойдёт хорошо, так сможете ходить, даже бегать. А сейчас – спать.

Почему-то глаза у Зябкова закрылись сами по себе.

В отношении недобитков командир угадал. Таковые на пароходофрегате были, даже двое.

Первым оказался не кто иной, как сам Мерсье. Рана на голове не была опасной, но крови он потерял много. В результате французский капитан чувствовал себя очень скверно. Он, как сквозь вату, слышал какие-то неясные крики и беготню по палубе, но все попытки встать заканчивались падением на койку.

Судовой врач добрался до раненого, пощупал пульс, но провести детальный осмотр ему не дал крик очередного посыльного:

– Господин доктор, в шлюпку скорее, тонем! – Тут матрос разглядел повязку, которую врач так и не успел скрыть сюртуком, и добавил: – Разрешите помочь?

– Да я тут хотел осмотреть как следует. Может, и рану зашить… – начал было медик, но был решительно прерван:

– Не успеете, господин доктор, даже с двумя руками не успели бы. – Матрос настороженно прислушался: – Кажется, последняя шлюпка…

Врач мгновенно прикинул шансы. С одной левой рукой оказать квалифицированную помощь совершенно невозможно, а до берега капитан явно не доживёт. Он приказал матросу захватить докторский саквояж и с некоторым трудом стал подниматься по крутому трапу.

Второго члена экипажа, оставшегося на борту после отхода шлюпок, обозвать недобитком было бы не верно. Он не был ранен или контужен. Зато помощник корабельного плотника отличался высокоразвитой предприимчивостью. Не будучи артиллеристом, он, в отличие от первого помощника, не мог оценить в полной мере всю мощь русских бомб, зато прекрасно помнил, что на брошенном впопыхах корабле можно найти нечто ценное. Задачу же достичь берега помощник плотника полагал нетрудной, особенно если учесть, что на деревянном в своей основе корабле не составило бы труда раздобыть сколько угодно подручных плавательных средств. К тому же в распоряжении имелись нужные инструменты. Вот почему этот обладатель деловой хватки ухитрился ловко спрятать своё долговязое тело в укромном уголке трюма, терпеливо переждал, пока последний человек не погрузится в последнюю шлюпку, выждал ещё какое-то время для полной уверенности и лишь потом вылез из убежища и решительно направился к каютам командного состава.

Наследство офицеров оказалось весьма денежным. Однако удача изменила помощнику плотника в капитанской каюте. Он как раз закончил укладывать очередную порцию ценностей в сундучок, как уголком глаза заметил шевеление на капитанской койке. Природная сметливость тут же подсказала: свидетель – персона лишняя.

Потоки водной магии работали безотказно: шлюпка резала «Гладкую воду», развивая (по оценкам Шёберга) не менее десяти узлов. Правда, вне действия заклинания Тифор чуть сбросил скорость. Он, конечно, мог бы дать то же заклинание вокруг шлюпки, но предпочёл беречь энергию. В результате люди с «Морского дракона» поднялись на борт «Эридис» намного раньше, чем мог бы предположить французский матрос. Собственно, он и не видел русских, поскольку был чрезвычайно занят.

Роли в русской абордажной команде были распределены заранее. Мичман, он же её командир, нырнул в кочегарки, убедился, что там никого нет, а топки уже начали остывать, обнаружил повреждения в машинах, мысленно отметил, что починить их можно лишь в порту, немедленно проверил работу руля, после чего принялся ревизовать состояние орудий и наличие боеприпасов. Маг помчался в направлении носового люка: течь явно располагалась где-то у форштевня. Сигнальщик сноровисто распаковал сумку с сигнальными принадлежностями и замер в ожидании приказа на передачу сообщения. А казак принялся деятельно обшаривать все помещения, кроме трюмов, в поисках противника, а также плохо лежащих ценностей. В результате наткнулся и на то, и на другое.

Уже много позже Неболтай честно признался собутыльникам:

– Даже и не разглядел толком, что там такое было у него в руке, только что ноги отметил. Они как для удара были готовы. Прикончить он капитана французского хотел, вот что. Ну, и дай Бог здоровьичка лейтенанту Малаху, что продал пистоль да научил пользоваться.

Лежавший на койке ещё раз шевельнулся, но глаза так и не открыл. А бывший помощник плотника, получив пулю в спину чуть пониже шеи, дёрнулся в попытке обернуться, не смог и свалился под ноги стрелку. Он так и не выронил то, что держал в руке, – это была остро заточенная стамеска.

Казак тут же оценил состояние противника как «не жилец». Меж тем сундучок сменил владельца, причём вес добычи явно свидетельствовал о высокой ценности. У пластуна в голове мелькнули мысли насчёт двух зайцев, а сомневаться в том, который из них жирнее, не приходилось. Кто, кроме капитана, мог покоиться в самой большой и роскошной каюте? Казак окинул взглядом капитана, чуть подумал, отставил тяжёлый трофей в сторону, взял за руки лежавшего на койке, крякнул, взвалил его на спину и с большим трудом стал подниматься по трапу на палубу. Как раз в этот момент туда же вылез мичман.

– Принимайте пленного капитана, Иван Андреич, – пропыхтел Неболтай, с осторожностью укладывая раненого на палубный настил. – По голове прилетело, но вроде как не пробило. Авось Марья Захаровна вылечит. А больше живых нет.

И, не дожидаясь ответа, казак снова юркнул под палубу в сторону капитанской каюты: очень уж ему не хотелось оставлять сундучок без присмотра. Быстро добравшись до ценной добычи, Неболтай откинул крышку, мгновенно выбрал несколько золотых и серебряных монет, ссыпал их в мешочек, каковой ушёл в преглубокий карман, оставил без внимания ассигнации. Осмотревшись, прихватил пару бутылок чего-то спиртного. Не будучи знатоком французского, догадаться о содержимом хорунжий не мог, но рассчитывал на филологическую помощь со стороны. Закончив сбор трофеев, казак уже без особой спешки выбрался на верхнюю палубу и поставил там сундучок.