Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку

Возражал капитану, как рассмотрел Воронцов, старший батальонный комиссар с малиновыми пехотными петлицами. И возражения его были вполне для тех, и не только для тех, времен стандартными. Насчет коварства, внезапности, гения товарища Сталина и неизбежной грядущей победы. По сути близко к истине, но настолько не к месту, что даже и среди бойцов, к кому он апеллировал, поддержки его слова не встретили.

Впрямую, конечно, никто не возразил, но все как-то отвлеклись. Кто начал колоть штыком картошку в котелке, проверяя, не сварилась ли, кто заговорил о своем вполголоса. Комиссар это тоже ощутил, и то ли он тоже был умный человек и говорил по должности, то ли решил подождать другого момента, но бросил беззлобно:

– Вот, пожалуйста, и результаты ваших речей. – И без паузы спросил: – Закурить ни у кого не найдется? Весь день без табака…

Воронцов протянул ему свою «Пальмиру». Нашлись и еще желающие, пачку расхватали вмиг, оставив деликатно хозяину четыре штуки.

Дмитрий продвинулся поближе к капитану. Тот его заинтересовал, и свою компанию заводить требовалось, одиночкой долго не просуществуешь.

– Вы не историк? – спросил Воронцов.

– Нет, я экономист. А история… Ленин, кстати, писал: «Смешно не знать военной истории».

– Это верно. Однако, – понизил голос Воронцов, – иногда и Ленина нужно цитировать поаккуратнее…

Капитан посмотрел на Воронцова пристальнее.

– Полковник? Или полковой комиссар?

– Комиссар, – не стал уточнять Воронцов.

– Что-то я вас раньше не приметил.

– Я только что на вас вышел. Весь день в одиночку пробирался. Машина сгорела. Кто тут у вас старший? Или каждый сам по себе?

– Нечто среднее. Начальников много, толку мало. Есть тут один майор, пытается руководить, но выходит у него слабо. Беда, что ядра нет. Был бы хоть один взвод со своим лейтенантом, тогда вокруг него и остальные бы формировались. А так… У меня есть пять бойцов, но я пока присматриваюсь. – Капитан махнул рукой. – Еще посмотрю, да, может, снова сам пойду. Обидно из-за чужого бардака пропадать…

– Ну-ну, – сказал Воронцов. – Утром сориентируемся. Вы возле меня держитесь со своими людьми, может, что и придумаем. У вас кони есть или пешком пробираетесь?

– Коня как раз найдем, – обрадовался капитан. – Будем знакомы. Коротков, Виктор Петрович. Начфин полка. Из запаса, разумеется. Но вы не думайте, я не только деньги считать умею. Учился в Николаевском кавалерийском, не окончил, правда. При Керенском прапорщика получил, воевал два месяца. Потом год присматривался, с девятнадцатого в Красной армии взводом командовал. С двадцать первого в запасе, при переаттестации дали шпалу…

– Ну, с таким опытом вы скоро полком командовать будете.

– Посмотрим. Война – дело долгое… – не стал жеманиться Коротков.

Воронцов о себе распространяться с младшими по званию не счел нужным, назвал только фамилию.

– Присмотрите за моей винтовкой, – попросил он капитана, – а я тут прогуляюсь.

Ничего особо интересного он при обходе ночного бивуака не обнаружил, но получил общее представление о составе, количестве и настроениях людей, подсаживаясь к разным группам, вступая в разговоры.

В итоге ему стало ясно, что лучше всего будет изложить капитану Короткову свою легенду и уходить с его пятеркой конников. И время он выиграет, и верхом сейчас надежнее, чем на механическом транспорте.

Без шума, по лесным тропкам…

Штаб фронта развернулся в каменных строениях бывшего панского имения (в предвоенные годы – МТС) в пяти километрах южнее дороги Борисов – Орша. Силами срочно выдвинутой из состава Резервного фронта ударной армии прорыв немца удалось пока сдержать, на неподготовленных рубежах третий день продолжались ожесточенные бои.

Берестин надеялся, что, получив еще одну армию и пару танковых корпусов, он сможет фланговыми ударами под основание Борисовского выступа восстановить положение и вернуть Минск. Тем более что три дивизии Минского укрепрайона продолжали держаться, заняв круговую оборону. За дверями его кабинета на втором этаже эмтээсовской конторы послышался непонятный шум, потом она распахнулась, и, отталкивая майора-порученца, в кабинет буквально ввалился небритый расхристанный человек в грязных сапогах. Порученец на глазах командующего осмелел, еще раз демонстративно попытался загородить вход своей грудью, но незваный гость взял его за ремень портупеи и, приблизив к себе, отчетливо выговорил сложное военно-морское ругательство. Потом резко толкнул назад и захлопнул дверь.

Берестин настолько сжился за истекшие два месяца с личностью Маркова, что испытал самый настоящий генеральский гнев. Лишь через секунду он узнал и голос, и самого возмутителя спокойствия.

Воронцов же без тени улыбки сел на ближайший стул, вытянул ноги, постучал пальцами по столу.

– Хреново воюете, генерал армии. Не понимаю, почему вас до сих пор не расстреляли.

– Ты? Откуда? – Берестин почувствовал необыкновенную радость, почти восторг. Впервые за два месяца родной человек. С Андреем он ведь только по телефону и прямому проводу общался, а тут Димка собственной персоной. В реальном своем обличье, без всяких обменов разумов!

– Я, ваше превосходительство, самым натуральным образом. Ты лучше налей мне что-нибудь от генеральских щедрот, я ведь и не пивши и не жрамши цельную, почитай, неделю. Зато войну повидал. Лично. Очень рекомендую. Это вам не по картам стратегии разводить. Генералы…

Воронцов выпил сто граммов, строго по норме, закусил кружочком сухой колбасы. С отвращением посмотрел на свои грязные руки.

– Помыться бы. И покурить чего… У нас и махорки не было. Там мои ребята на улице, распорядись. Красиво мы по тылам погуляли. К орденам бы их, пока ты еще здесь главный.

– Все сделаем. Только ты скажи, что случилось? Почему в таком виде? Тебя Антон прислал или вы с Олегом сами?

– Что ты засуетился? – Глаза у Воронцова заблестели. От выпитой водки и оттого, что он наконец добрался до цели, настроение у него стало дурашливое, его забавляла растерянность и нетерпение Берестина. – Веди себя по-генеральски. Как начал: строгость взора, металл в голосе. Тебе идет. Ну – все, все… Кончено. Еще стопарь – и хватит.

– Не развезет тебя с голодухи? Я сейчас распоряжусь – обед принесут.

– Распорядись обязательно. И лучше сразу два обеда. Тогда и поговорим по делу. Как в русских сказках – напои, накорми, а потом расспрашивай.

Они въехали в Москву пронзительно солнечным и холодным сентябрьским утром.

Колонна машин, возглавляемая пятнистым закамуфлированным «ЗИСом», по Можайскому шоссе и Большой Дорогомиловской вывернули через Смоленскую площадь к Арбату. Теперь уже Воронцов, как недавно Берестин, жадно, не отрываясь, всматривался в мелькающую за открытыми окнами московскую жизнь. Что ни говори, а только здесь по-настоящему ощущается невероятность происходящего. На фронте все иначе, фронт, он и есть фронт. А видеть наяву то, что видел недавно лишь на старых фотографиях, в кадрах кинохроники или снятых в жанре «бюрократического романтизма» художественных фильмах вроде «Светлого пути» – совсем другое дело.