Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку

А Берестина кольнула в сердце на углу Староконюшенного, где и началась вся эта «космическая опера» его встречей с Ириной. Не зря он тогда ощутил какое-то потустороннее дуновение неведомой опасности, увидев молодую стройную женщину в черном кожаном плаще.

Алексей невольно усмехнулся, вспомнив свое тогдашнее сожаление, что не для него уже свидания с загадочными красавицами и что жизнь почти прошла, не оставив надежд на какие-то неожиданности и яркие впечатления.

– Смотри, – прервал его воспоминания Воронцов, – и не скажешь, что фронтовой город.

– А ты ждал, будет как шестнадцатого октября?

– Нет, но все же…

– Так и должно быть. Фронт далеко, сводки спокойные, бомбежек не было, ополченцев не призывают… Мужчин, конечно, поменьше, а так все в порядке. Кое в чем даже лучше. Страху меньше, по ночам не арестовывают, десятки тысяч из лагерей вернулись, наш великий друг в регулярных выступлениях обещает народу близкое и светлое будущее, кино бесплатно крутят, рестораны работают до утра… – Берестин невольно заговорил с нотками человека, имеющего основание гордиться своей причастностью ко всем названным преимуществам нынешней московской жизни над довоенной.

Впереди блеснули купола кремлевских соборов, и Воронцов, невольно напрягшись, вернулся к теме, которая его волновала гораздо больше, чем бытовые подробности.

– Как хочешь, а опасаюсь я… Меня как учили – самым сложным моментом десантной операции является обратная амбаркация, сиречь возвращение войск на корабли с вражеского берега… Вас-то я отправлю, а сам останусь с глазу на глаз с натуральным Иосифом Виссарионычем. Что, ежели его ранее угнетенная личность развернется, как пружина из пулеметного магазина? Помнишь, как оно бывает?

– Чего ж не помнить? Сколько мои солдатики пальцев поотбивали, а один как-то чуть без глаз не остался… – кивнул Берестин.

– Вот именно. У вас, конечно, на Валгалле тоже свои

проблемы возникнут, но там хоть на ребят надежда, они вроде все продумали, а я выкручиваться должен…

– Выкрутишься, – Берестин не выразил готовности разделить тревоги Воронцова. Его больше занимали государственные заботы. – Хоть и понимаю я, что нас дальнейшее вроде и касаться не должно, может, и вообще ничего после нас не будет, а обидно, что Сталин все на круги свои вернет. Сумеет Марков запомнить и сделать как намечено? Или история все-таки необратима и не имеет альтернатив?

– Серьезный вопрос. Если судить по моему прошлому походу – может, и не имеет…

Философскую беседу пришлось прервать, потому что «ЗИС» притормозил перед закрытыми Боровицкими воротами.

Лейтенант в форме НКВД чересчур внимательно принялся изучать документы Маркова и Воронцова, чем вызвал раздраженный генеральский окрик:

– Вас что, не предупредили? Или до сих пор от бериевских привычек не избавились? Открывайте! На фронт вам всем пора, опухли тут от безделья. Ротами командовать некому, а они впятером ворота сторожат! Вон, гляди, морда в окне не помещается…

Воронцов, не сдержавшись, расхохотался. Действительно, круглая и конопатая физиономия выглянувшего на шум часового раза в полтора превышала размеры обычного человеческого лица. Да и внезапный переход от берестинской интеллигентной манеры к начальственной грубости Маркова тоже его позабавил.

Но желаемый эффект был достигнут. Створки ворот распахнулись. Берестин уже захлопнул дверцу, как из глубины башни возник еще один чин кремлевской охраны, с двумя шпалами на петлицах и рыхло-серым лицом человека, лишь изредка бывающего на свежем воздухе. Можно было предположить, что вся его жизнь протекает в недрах подвалов и казематов. Возможно, так оно и было.

– Попугаев, вы что? – закричал подземный обитатель, даже крик которого был странно похож на шепот. – Грузовики не пропускать!

– Тьфу! Еще и Попугаев! – изумился Берестин. – Придумают же!

Он оглянулся. Колонна запыленных пятитонок, в которой вместе с ним прибыл передовой отряд дивизии Ямщикова, вытянулась на добрую сотню метров и, естественно, перепугала охранителя.

Берестин мог бы позвонить коменданту Кремля, самому Сталину, недоразумение разрешилось бы в минуту, однако не он, а Марков со дня своего ареста ненавидел подобный тип сотрудников НКВД спокойной и презрительной ненавистью, и не потому, что лично ему они причинили массу неприятностей, а в принципе – как особую породу безмерно жестоких и абсолютно безнравственных существ. И не упускал случая поставить любого из них на подобающее место.

– Ты что себе позволяешь? Ты как стоишь перед генералом армии? А ну, смирно! – на последних словах голос у него даже зазвенел от сдерживаемой ярости. Он взмахнул зажатой в кулаке перчаткой, и через несколько секунд бойцы с первой машины с автоматами на изготовку окружили и обезоружили охрану ворот.

– Репетиция государственного переворота? – поинтересовался Воронцов, когда Берестин отдал комбату все необходимые распоряжения и пошел в караулку к телефону.

– Но ты же хочешь спокойно вернуться домой? – ответил Алексей вопросом на вопрос. – Зачем вводить товарища Сталина в искушение? Тем более, что армейская охрана не в пример надежнее. Когда подойдет вся дивизия, всякие недоразумения будут исключены… – Берестин сделал жест, предлагающий Воронцову замолчать, потому что на том конце провода подняли трубку. – Кто? Пригласите товарища Сталина. Марков. Не поняли? Повторяю: Мар-ков… Я вас приветствую, товарищ Сталин. Так точно, прибыл. Через пять минут. Хорошо. Да, кстати, скажи там, кому надо, что охрану Кремля я беру на себя. Чтоб сдуру оружием махать не начали, а то мои орлы шутить не обучены. Нет, серьезно. Со мной пока батальон, а дивизия подтянется в течение суток. А этих на фронт, разумеется… Ладно, придем и все обсудим… С кем? Тогда и увидишь.

Берестин опустил трубку на рычаги.

– Вождь нас ждет. Заинтригованы. Так что готовься предстать.

Подозвав к себе комбата, который, казалось, только и делал, что регулярно захватывал правительственные здания, так он был деловит и спокоен.

– Направьте по взводу к каждым воротам. Свои КП развернете в Спасской башне. Временно назначаю вас комендантом. Конфликтов с бывшими сотрудниками не допускать. Со спецификой службы вас ознакомят. Ничьих указаний, кроме моих, причем отданных лично, не выполнять. У меня все. Действуйте.

Берестин подождал, пока последний грузовик въехал внутрь и ворота вновь закрылись.

– С этим порядок. Трогай… – скомандовал он водителю.

– А если твоему майору «сам» что-нибудь прикажет? – спросил Воронцов.

– Я же сказал – ничьих. Что ж, думаешь, я не знаю, кому что говорю? Для справки – майор Терешин у Маркова адъютантом был. Когда Маркова посадили, его из партии исключили и со службы выгнали. Почему не арестовали, как пособника врага народа, сказать затрудняюсь. Война началась – он в газете мою фотографию увидел и письмо прислал… Вряд ли он Сталина слушать станет… Обидчивый и хорошо соображает.