Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы

Как известно, на смену романтикам революции всегда и повсеместно приходят прагматики. Через двадцать лет или через несколько месяцев, в зависимости от обстановки.

Нашлась замена и рыцарю революции из числа его соратников, молодых, но уже вполне осознающих неразрывную связь интересов ведомства со своими личными интересами. Расширить согласованные с председателем Совнаркома списки подлежащих изъятию делегатов Х съезда партии на сотню-другую фамилий не составило труда, и к исходу следующего дня партийно-государственный переворот можно было бы считать свершившимся.

Тем более что нервные перегрузки и треволнения последних месяцев, угроза неизбежной гибели первого в мире государства рабочих и крестьян, а также полная неопределенность собственной судьбы сыграли роковую роль. Вождь мирового пролетариата скоропостижно скончался от инсульта дождливой октябрьской ночью.

Вся полнота власти, партийной, государственной и военной, сосредоточилась – так уж все сошлось – в руках товарища Л. Д. Троцкого, верного друга и соратника усопшего вождя, несгибаемого борца за… Ну, за какое-то там интересное всем участникам предприятия дело. А кому еще и наследовать? Не Зиновьеву же…

Со свойственной ему мудростью и решительностью, а также опираясь на творчески переосмысленные идеи основоположников, товарищ Троцкий в первые же дни своего правления сделал невозможное. Он сумел сохранить нерушимое единство партии и уже готового впасть в смуту народа, начал переговоры с правительством юга России о заключении почетного харьковского мира, разработал и стал железной рукой проводить в жизнь новую экономическую политику, опубликовал Октябрьские тезисы о возможности мирного сосуществования двух политических и экономических систем на территории одной, отдельно взятой (за горло!) страны, и это не считая ряда менее исторических, но не менее оригинальных и эффектных акций.

Потерявший было за шесть лет империалистической и гражданской войн не только ощущение реальности, но и инстинкт самосохранения народ начал медленно приходить в себя. Словно бы наутро после затянувшегося на неделю престольного праздника. Потряс раскалывающейся с похмелья головой, пощупал языком острые обломки незнамо кем выбитых зубов, оглядел в мутном зеркальце опухщую, в синяках и ссадинах физиономию: «Это что ж оно такое было, батюшки-светы? Ну, погуля-я-л-и-и…»

…Отвлекшись даже от несколько ернического тона изложения новейшей истории, придется все же подчеркнуть, что описанные выше события произошли по совершенно случайной причине.

Просто человек, которого звали Андрей Новиков, родившийся на три десятилетия позже описываемых событий, возвращаясь из гостей летней московской ночью, не захотел спускаться в мраморно-бронзовые подземелья метрополитена, а пошел пешком. Переходя Большой Устьинский мост, остановился над серединой реки, охваченный вдруг непонятной, беспричинной печалью, закурил толстую иностранную сигарету без фильтра, включил редкий по тем временам кассетный «Грюндиг». Плескалась внизу черная, пахнущая мазутом вода, тащилась против течения, постукивая мотором, самоходная баржа, выводил тоскливые, подходящие к настроению пассажи «Сент-Луис блюза» альт-саксофон.

Кто жил в те времена, тот должен помнить, как оно было. После двадцати трех часов, тем более не в центре, по улицам мелькали только редкие такси, а частных машин, считай, и вовсе не было, вероятность встретиться с бандитом или хулиганами не слишком превышала шанс по трезвому делу попасть под поезд. Оттого Андрей почти не удивился, когда в виртуозное сплетение джазовых квадратов добавился вдруг четкий отзванивающий стук металлических набоек по бетону и через пару минут с ним поравнялась высокая девушка в белом плаще – воротник поднят, руки в карманах.

Хотя в слабом свете редко расставленных фонарей трудно было рассмотреть черты ее лица, по неуловимым, но очевидным признакам он догадался, что девушка весьма хороша собой. Не удержался и окликнул:

– Вы не хотите постоять со мной немного?

Она остановилась. Глянула внимательно, чуть наклонив голову. Он тоже молча ждал, что ответит незнакомка.

– Тоска? – спросила девушка, выдержав долгую паузу. Голос у нее был приятного, даже волнующего тембра. – Подруга не пришла?

– Не в подруге дело, – ответил Новиков. Факт, что элегантная, совсем не рядового типа девушка не испугалась, не пробежала мимо, а с ходу включилась в разговор и ответила психологически точной фразой, показался ему сулящим нечто нетривиальное.

– Тогда хуже. Тоска без причины. Это мне знакомо. – Она подошла к парапету, тоже взглянула на дрожащие в воде отблески огней.

– Что вы курите? – спросила девушка, тем самым дав понять, что знакомство состоялось.

– «Вавель».

– Не слышала. Судя по названию – польские?

– Да, краковские. Сугубо неплохие. Составите компанию?

Девушка взяла сигарету из протянутой белой коробки, прикурила, несколько раз, не затягиваясь, выпустила дым.

Несколько минут они стояли, перебрасываясь короткими, малозначительными якобы фразами, словно разыгрывая сцену из неснятого фильма Антониони.

Потом парень сказал:

– Конечно, нет.

– Что – нет? – удивилась девушка.

– Я прокрутил до конца наш возможный диалог и ответил на вашу последнюю реплику. Вы должны были сказать: «Как я понимаю, нам сегодня не следует знакомиться…» Я с вами согласился.

Девушка посмотрела на него с подлинным интересом и уважением. Действительно, нечто подобное она имела в виду сказать в заключение их необычной встречи, и не так уж на поверхности это лежало.

– Вы ученик Вольфа Мессинга?

– Нет, я только профессиональный психолог. Довольно редкая, бессмысленная здесь специальность. Чем-то даже оскорбительная для советской власти, которая считает, что чтение в душах лишь ее прерогатива. Поэтому считаю, нам нужно перейти на «ты» и не знакомиться как можно дольше. Мы с тобой люди одной серии…

– Вы не боитесь откровенничать с незнакомками, о странный юноша?

– Представьте, нет. Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут…

– Что в таком случае значит – люди одной серии? И почему обязательно необходимо переходить на «ты»?

– Тебе это показалось неприятным?

– Ты знаешь, удивительно, но нет.

– О'кей, я не ошибся. – И объяснил, что он имел в виду.

Незаметно для обоих они уже оказались на правом берегу и поднимались вверх, к площади Ногина. И еще часа два бродили по улицам, оживленно беседуя и старательно избегая всего, что могло показаться банальностью в словах и поступках. И даже когда время далеко перевалило за полночь и он, забывшись, предложил проводить ее, она со смехом отказалась: