Мария Дахвана Хэдли - Магония

Аза была не первой, кто утверждал, что видел – нет, кто на самом деле видел – пролетающий по небу корабль. Упоминания о чем-то сходном встречаются в различных источниках уже с шестого века нашей эры. В 1896 году, к примеру, разразился так называемый скандал из-за воздушных кораблей, когда сообщения о ярко освещенных судах, стремительно несущихся по небу, поступали со всего запада США. А вот жители штата Иллинойс наблюдали, как что-то наподобие корабля оторвалось от земли и взмыло в воздух. Исследуя место, где стояло загадочное судно, они нашли там множество отпечатков ног. И знаете, что они тогда сказали? Обожаю эту цитату:

«Над облаками произошло что-то такое, что человек пока не в силах объяснить».

Именно это меня и интересует: что-то произошедшее над облаками. Притворившись репортером, работающим на местные газеты (если кому-то вдруг пришло бы в голову проверить), я пообщался с фермерами, которые потеряли свой урожай. Все они говорили что-то вроде: «Ну, видать, близится конец света. Если урожай есть, надо его собирать, а если нет – ничего не поделаешь». На вопрос о том, куда девался испорченный урожай, они не могли дать мне вразумительного ответа.

– Ну, он загублен, сынок, его уже не продашь.

Кого интересует то, что уже ни для чего не пригодно? Если кукурузу сорвало ветром или прибило к земле, мы замечаем только одно: она больше не съедобна. Мы не замечаем, что значительная часть урожая пропала .

Странные события, сообщения о таинственных огоньках и белых облаках необычной формы – все это не случайно. Погодные аномалии движутся по прямой.

У них определенно есть цель. Мне просто нужно выяснить какая. Я мысленно прокладываю маршрут, втыкая воображаемые булавки в карту, которую держу в голове.

Больше всего «Амина Пеннарум» похожа на рыболовное судно, разве что улов наш находится не в море, а на земле.

Вот мимо проплывает груженный яблоками баркас, и оттуда нам машут флажком. Команда баркаса, которая целиком состоит из малиновок, поднимает свое судно до уровня нашего, и Заль предлагает им мешок зерна из трюма «Амины Пеннарум» в обмен на бочку яблок. Повстречавшись с небольшим буксиром, мы обмениваем часть запасов на увесистую свинью. Как только ростры выгружают ее на борт корабля, она с решительным видом куда-то убегает. От этого зрелища мне тут же хочется стать вегетарианкой.

Чуть позже, когда мы пролетаем над полем, у борта появляется рой пчел. Протирая запачканный кровью нож, наш грузный кок взбирается на верхнюю палубу и договаривается с ними об обмене меда на что-то из наших запасов. (Да-да, договаривается с пчелами . В роли переводчиков выступают ростры, которые общаются с пчелами с помощью гулкого жужжания.)

В полдень под прикрытием бури, которую создают шквальные киты, мы подлетаем совсем близко к земле. Я наблюдаю, как голубая сойка и парочка других ростр мастерски бросают лассо. В следующий момент петля затягивается, и из клубов тумана до нас доносится недовольное «му».

Я в полном недоумении. Неужели они заарканили… корову? Команда привязывает другой конец лассо к большому грузоподъемному крану, который свешивается с кормы, приводит кран в движение и поднимает корову на борт. Поверьте, животное, прибывшее на корабль таким манером, уже ничем не удивишь.

Помните все эти легенды про ворующие скот инопланетные корабли? Так вот, оказывается, виной всему не инопланетные, а магонские суда.

Но магонцы, как правило, только доят коров, а затем отпускают на волю. У нас они живут в специальных трюмах, где поддерживается более высокое давление, чем на остальном корабле: там им вполне комфортно – правда, без свежей травки они очень скоро становятся понурыми и капризными.

Создается впечатление, что мы живем на летающей ферме. Только вместо того, чтобы выращивать продукты самим, мы берем их у других: собираем кукурузу и пшеницу с чужих полей, затаскиваем на корабль чужой скот. При этом животные, которых мы не возвращаем на землю, нередко оказываются на столе у экипажа.

Солнце встает и садится семь раз. Я работаю, я ложусь спать. Каждое утро мне кажется, что, открыв глаза, я увижу свою комнату, свое стеганое одеяло, свою привычную жизнь.

Но вместо этого я вижу Ведду, которая квохчет и хохлится, одевает меня и заплетает мне косы. А потом строгое лицо Дая, который ругается из-за того, что я никак не найду свой голос, и отправляет меня мыть какую-нибудь новую часть корабля.

Временами я чувствую себя персонажем Оруэлла.

Впрочем, моя участь не столь печальна. Можно сказать, я попала в мир на границе между скотным двором и Нетландией. Добавьте ко всему этому шквальных китов и людей-птиц. Но, как ни странно , этот сказочный мир оказался настоящим. Мне приходится постоянно себе об этом напоминать.

Откуда я знаю, что он настоящий? Чего я только не испробовала, чтобы определить, жива я или мертва. «Мертвый ты иль не совсем, все равно тебя я съем! Ох-ох! Ух-ух! [3] Цитата из английской сказки «Джек и бобовый стебель», пер. М. Литвиновой. » Конечно, присказкой делу не поможешь, да и попала я сюда не по бобовому стеблю, но у меня вошло в привычку бормотать ее каждый раз, когда я ощущаю себя растерянной и беспомощной. Итак, чтобы понять, жива я или нет, я провела ряд опытов. В основном я проверяла свою реакцию на боль. Вывод один: раз я ее чувствую, значит, я все-таки жива. Жива и предположительно нахожусь в здравом уме, если мои расстроенные чувства и спутанные мысли можно так описать.

Все, что во мне есть рассудительного и рационального, порывается проснуться, начать яростно трясти первого, кто подвернется под руку, и кричать ему в ухо: корабли не могут летать! Нельзя управлять вещами с помощью песни!

Правда, любой магонец в два счета докажет вам, что это не так.

Я стараюсь сохранять спокойствие и делаю все, чтобы приспособиться к своей новой жизни. По-моему, у меня не так уж и плохо получается. После стольких лет борьбы с неизлечимой болезнью я уверена: привыкнуть можно к чему угодно.

Этим утром я вишу в страховочной привязи и, пытаясь не смотреть вниз, осторожно мою вырезанную из дерева расписную птицу, которая украшает нос корабля. Одно крыло у нее как у вороны, а другое – как у дрозда, одна половина головы совиная, а вторая – попугаичья. Лапки у нее как у цапли и фламинго, а хвост как у райской птицы. Выходит, талисман «Амины Пеннарум» неуклюже слеплен из частей разных птиц. Я сочувствую этому странному существу, потому что ощущаю с ним родство.

– Я тут слышал, у нас новая миссия, – говорит Дай. Как обычно, вид у него оживленный и взбудораженный. – Особая миссия.

Я молча смотрю на него в ожидании дальнейших объяснений. Дай обожает звук собственного голоса – только поэтому я вообще хоть что-то знаю о происходящем.