Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Все ж таки очень сильная личность товарищ Сталин, как ни суди, думал Сашка. Ломать об колено трудно. Но – не Держатель. Даже не кандидат. Почему и поддался. Пожалуй, впредь с ним проблем не возникнет. Нужно только постоянно поддерживать у пациента должный баланс комплексов – величия и некоторой неполноценности, то есть потребности постоянно иметь рядом верного визиря, который и восхищаться будет мудростью вождя, и в любой момент деликатно примет на себя бремя трудного и неоднозначного решения.

Если со Сталиным так, то Заковский – вообще не фигура.

А Хозяин обратился как раз к Заковскому, это позволяло ему вновь взять инициативу в свои руки, ощутить себя в привычной роли. Словно бы и не знал наизусть биографию второго человека в своем главном ведомстве. Начал расспрашивать о совсем уже давних временах, о том, встречался ли он с Троцким во время поездок того по фронтам, как его принимал Дзержинский после возвращения от Махно, действительно ли Менжинский совсем не занимался делами разведки и контрразведки, а только лежал у себя на диване с сердечными приступами, а в промежутках пьянствовал.

– Я в то время к вашим делам отношения не имел, вот и интересно, где правда, где легенды…

Заковский был предельно осторожен в ответах. И уклоняться от истины нельзя, и всю правду говорить опасно, потому что неизвестно, каково личное отношение Сталина к тому или иному историческому, но допускающему многозначную трактовку факту. На этом столько людей прокололось, вплоть до высшей меры. Человек, бывало, ни сном ни духом не ведал, цитируя какой-нибудь документ ЦК или Политбюро, что тот хоть и был принят, но большинством в один голос, причем «за» голосовал Троцкий или Зиновьев, а Сталин – против. Ну и пожалте на Особое совещание под литерами «КРТТД». [29]

Вот и лавировал Леонид Михайлович, стараясь держаться в безопасном фарватере, демонстрируя компетентность в вопросах, за которые отвечал лично, одновременно уклоняясь от политических оценок и выявления собственной позиции там, где чувствовал скрытые подводные камни. Один только раз не сдержался, когда речь зашла о позиции Ежова в отношении кадров загранразведки. Слишком уж наболело, да и лишний раз лягнуть опального начальника показалось невредным.

– Он ведь человек совершенно необразованный, о географии и то имеет самые смутные представления, не говоря о прочем, а тут люди, языки знающие, помногу лет за границей живущие, под самыми разными легендами работающие. На Западе, естественно, не коммунистической пропагандой занимаются, чаще – совсем наоборот, чем свои позиции укрепляют, решают поставленные задачи. А он их всех скопом врагами народа пишет… В половине важнейших держав резидентов не осталось, а с теми, кого на замену посылают, агентура работать не хочет. Агенты – они ведь существа нежные, капризные, к ним с лаской нужно и с деньгами, само собой. За голую идею один из десятка согласен работать, так такие идейные в большинстве у своих контрразведок давно на примете…

Шульгин во время этого страстного монолога, для него неожиданного, обеспечивал «несущую частоту», чтобы слова Заковского достигли нужных участков сталинского мозга и вошли в резонанс с его собственными мыслями и ощущениями.

Иосиф Виссарионович, следует отметить, был удобным объектом для внушения, что может показаться странным. Казалось бы, все наоборот – почти нечеловеческая воля, убежденность в собственной непогрешимости, имморализм [30], что ему чужое мнение? Однако на самом деле все сложнее. Все зависит от способа подачи информации или эмоции. Если он выбран верно и внушение направлено в обход «фильтров» и «сторожевых пунктов», оно достигает цели и внедряется гораздо быстрее и надежнее, чем у индивидуума «средних способностей».

– Это вы правильно подметили, товарищ Заковский, – помолчав, сказал Сталин. – Я имею представление об агентурной работе. Если мы доверим вам пост наркома, вы сможете восстановить положение и даже значительно активизировать деятельность разведки?

– Будет трудно, товарищ Сталин. Потребуются особые усилия, возможно – чрезвычайные решения…

– Например? – Вождь посмотрел на Заковского с интересом.

– Немедленно освободить всех сотрудников, кто еще жив, из лагерей и следственных тюрем, найти способ восстановить их веру в справедливость, в то, что имела место действительно роковая ошибка… Убедить вернуться к прежнему месту работы. И самое трудное – замотивировать их внезапное исчезновение и возвращение. Для всех, для друзей и для врагов… Оргштатные мероприятия тоже потребуются…

Сталину, по сути, судьбы конкретных разведчиков были глубоко безразличны. Но как прошлый раз он легко согласился с Ежовым устроить чистку среди пораженных гангреной троцкизма загранработников, так сейчас готов был признать, что троцкизм как таковой к практической деятельности ГУГБ не имеет никакого отношения. Распространяется исключительно на сферу теории и практику работы иностранных секций Коминтерна. Разведка же сейчас, в предвидении приближающихся великих потрясений и ломки всего послеверсальского миропорядка, важна как никогда. Не сворачивать ее нужно, не чистить , а всемерно развивать и укреплять. Причем не только и даже не столько как инструмент сбора военной и политической информации – как мощное орудие усиления влияния на происходящие на Западе процессы. Не через Коминтерн и местных «левых», а путем внедрения «агентов влияния» в круги власть имущих. Это – достойная задача для НКВД и НКИД. Может быть, следует на каком-то организационном уровне объединить ряд их структур…

Схема Шульгина начинала действовать. Сталин все-таки воспринял посыл и тут же начал встраивать его в систему своей философии .

– Хорошо, товарищ Заковский. Пожалуй, мы дадим вам возможность испробовать свои силы на новом, более ответственном участке. Завтра мы издадим соответствующее постановление. Некоторое время не станем вмешиваться в вашу работу. Покажете, на что вы способны самостоятельно…

– А может быть, – осторожно предложил Сашка, – об отставке Ежова пока не сообщать, отправить его как бы в отпуск? Месяца на два-три. В Ессентуки, например, печень подлечить. Город маленький, плотное наблюдение организовать труда не составит. Постановление принять, но под грифом «Секретно». Одновременно, или же параллельно, Леонид Михайлович начнет настоящую линию проводить, ту, о которой вы давно думали. Я правильно рассудил?

– Для чего такие тонкости? Поясните.

– Исключительно в целях дезинформации противника, внутреннего и внешнего. В газетах продолжать писать то же, что и раньше, чтобы на Западе продолжали считать, что у нас «обостряется классовая борьба» и нам не до них. Армия тоже продолжает ослабляться чистками на всех уровнях, и боеспособность ее падает. Причем, я тут поразмышлял на досуге, острие якобы репрессий направить на самых, с точки зрения Запада, перспективных и способных командиров. Их же, якобы «изымая», сосредоточить в каком-то укромном, хорошо оборудованном месте, где они смогут заниматься творческой работой, предоставив повседневную службу в войсках людям исполнительным, но… средних способностей. А когда выяснится, что это совсем не так, глядишь, кое для кого и поздно будет…