Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Пока Шульгин раздумывал, неизвестно откуда в кабине лифта появилась грустная желтая корова. На вид добрая, но худая и очень голодная. Угостить ее было совершенно нечем. Хорошо, что не лев и даже не собака динго. Желтый цвет играл здесь какую-то специальную роль. Он потеснился, вжимаясь в угол. Корова посмотрела на него с сожалением и отвернулась.

На следующем этаже в кабину через остекленное с потолка до пола окно площадки хлынул ослепительный желто-оранжевый свет заходящего над пирамидами Гизы солнца. Он прикрыл глаза ладонью.

Еще уровень – корова исчезла. Пронзительный свет померк, но навалилась жуткая слабость. Ноги подгибались, хотелось сесть на пол и заплакать, размазывая по щекам слезы. Сама мысль о том, что придется что-то еще делать, с кем-то разговаривать, куда-то идти, вгоняла в отчаяние. Нет-нет, свернуться в незаметный клубок, накрыть лицо хвостом и затихнуть. Лучше всего – навсегда.

Лязг, звон, поскрипывание тросов, щелчки рычагов на стыках направляющих тянулись буквальным образом бесконечно. Он забыл, когда это началось, и не представлял, сколько еще продлится. Может быть, это лифт Замка? Тот самый, который возил их с Андреем, куда сам хотел. Не только по вертикали, но и по горизонтали, в самые глухие и отдаленные коридоры и башни, куда пешком не дойти и обратно не выйти.

Как хорошо действительно оказаться в Замке. Там он знает, что нужно делать!

Одна эта мысль вызвала резкий вброс в кровь адреналина и эндорфинов. Словно три таблетки фенамина разжевал натощак. Готов прямо сейчас вырвать дверную ручку вместе с замком, выпрыгнуть из кабины, метнуться туда, где наверняка спрятан пульт управления всем этим безобразием. Ударить кулаком дежурного, сорвать страховочные пломбы, вывернуть их всех наизнанку… Всех? Кого именно? – мелькнула трезвая мысль, не из этого сюжета.

Лифт пошел быстрее, но мягче, магнитная тяга, наверное, никак не тросы и цепи. Кабина изнутри оставалась той же, но за ее пределами сверкали коридоры и залы в стиле «хай-тек»: стекло, белый металл, лампионы на гнущихся, как ветки ивы, стойках. Только все помещения буквально кишели десятками грациозно перемещающихся снежных барсов, леопардов и пантер, пятнистых и черных. Моментами в их веселое кружение вторгались пантеры другого вида, «Т-V», маленькие, пропорцией один к десяти, очень подвижные на гладком полу [59]. Они гремели гусеницами, дымили выхлопными газами и бессмысленно вертели башнями.

Нет, это совершенно точно не Замок или не те горизонты и уровни, в которых полагается существовать нормальным людям. Сюда Шульгину выходить не хотелось.

Немного просветлело в мозгах и снова захотелось добраться до управляющего узла, зрительно похожего на нечеловеческий компьютерный терминал в кабинете Антона. Шульгин представил его как можно более отчетливо, во всех деталях и подробностях, заготовил нужные вопросы, припомнил формулу, которой прошлый раз открыл базу данных, только не успел воспользоваться как следует…

– Нельзя, – прозвучал внутри головы медный, отливающий начищенной асидолом желтизной голос, – менять выражение лица, ничем себя не проявив. Такое выступление приведет только к несчастью. Лучше останься, чем ты есть, и работай над подлинным изменением своего качества. Ты понял?

Ничего он не понял. Слишком невыносим был заполнивший все его существо вибрирующий медный гул. Как если бы человека заставили припасть ухом к большому церковному колоколу во время благовеста…

Когда вибрация и боль достигли пресловутого «мозга костей», все кончилось разом. Дверь лифта превратилась в простую белую занавеску, он отодвинул ее и оказался в декорациях кабинета физиотерапии курортной клиники, той самой, где проходил преддипломную практику. Кабинки с кушетками, распределительные щиты, древние аппараты УВЧ, электрофореза, Дарсонваля. До сих пор не выветрившийся запах медикаментов и озона.

Можно догадаться, отчего всплыло еще и это воспоминание. Прежде всего, он старался вообразить компьютерный пульт? Получилось вот такое искажение. Как в песне Пугачевой про мага-недоучку. Вдобавок он совсем недавно вспомнил путь к этой клинике по утреннему городу. Зацепка, значит. И руководительницу практики, заведующую отделением Ларису Петровну вспомнил, с которой собирался ехать гулять в Железноводск. (Везло ему в жизни на Ларис, как в свое время Новикову на Людмил.) В Ессентуках она с ним в нерабочее время не общалась, во избежание разговоров. Он уедет, а ей здесь жить и замуж выходить. К чему разговоры?

В этом кабинете, на той вон кушетке она его, выражаясь изящным слогом, «совратила», что, разумеется, было нетрудно. Зачем он понадобился красавице-докторше, на пять лет его старше, Сашка тогда так и не понял, но до сих пор был ей благодарен за великолепный месяц. Потом он уехал, и никогда они больше не встречались, даже ни одной открыткой не обменялись. С глаз долой – из сердца вон.

Он бы не удивился, если бы сейчас вошла Лариса, такая, как он ее запомнил. Тогда за окнами стояла удушающая июльская жара, несмотря на поздний вечер. В клинике не осталось ни пациентов, ни персонала, кроме дежурной медсестры в приемном отделении. Ему не захотелось тащиться в гостиницу, в четырехместный номер, проще было переночевать прямо здесь, спокойно поработать над отчетом о практике. Тут к нему и заглянула руководительница, одетая в докторский халат, под которым не было совсем ничего. Из-за жары, конечно. Остальное понятно.

Но как на «Призраке» не появился Новиков, так сейчас осталась неподвижной занавеска. «Не входит в ассортимент», – как сказал бы его отец, бывший одно время, после демобилизации из армии, завскладом.

Нет так нет, хотя в памяти его первая «любовница», а не обычная «подружка» осталась женщиной крайне привлекательной. Жаль, что своей фотографии она ему на прощание не подарила. По той же самой причине.

Шульгин присел к столу у окна.

Нужно отметить, одет он был сейчас в тот самый гэдээровский бежевый костюм, что носил тогда, в кармане нашлась пачка «Шипки» и коробка спичек. Курить в кабинете вообще-то было нельзя, но если в открытое окно…

За этим самым окном светились огни парка и доносились звуки духового оркестра.

Место, чтобы поразмыслить, было удобное. В Узел он наверняка попал, иначе откуда все? Только уж больно странным образом. Наверное, прав был Юрий, сейчас играют его, гоняют, как крысу по лабиринту, не позволяя приблизиться к тому, ради чего он сюда прорывался. Похоже, все-таки сработала одна из Ловушек. Слабенькая, судя по всему, не на того зверя настроенная. И попали они в патовое положение. Он не в силах пробиться сквозь ее уровни защиты, она пока не в силах завернуть его в кокон окончательной псевдореальности. И что теперь?