Rein Oberst - Чужой для всех-3

Снег тихо, почти не кружась, опускался мокрыми, тяжелыми хлопьями на Валлонию. Снега было так много, он был такой обильный и густой, что за час засыпал и маленький, неприметный бельгийский городок Нешато, и одноименное, небольшое озеро, зажатое каменистыми крутыми берегами, расположенное вблизи, и старый Валлонский лес, примыкавший с севера и юга на расстоянии шаговой доступности.

Темно-графитовая ледяная гладь превратилась в рыхлое, идеально-белоснежное полотно. Незапамятный еловый лес прогнулся под тяжестью снега, ссутулился, стал похож на множество седых старичков, которые не помнят дня, когда на свет появились, когда жизнь их пригнула к земле.

Жители Нешато, проснувшись рано утром, удивились необыкновенному преображению маленького городка. Он стал походить на крохотный городок Снежной королевы. Вместе с тем, радуясь снежной зиме, горожане в утрешнем тумане не приметили, как посыпались куполообразные снежинки над труднопроходимой чащей за серебристым озером. Они не услышали, как в сотне километров с немецкой стороны ударили тысячи орудий крупного калибра, оповестив о начале последней наступательной операции Вермахта…

Капитан Новосельцев приземлился удачно на краю небольшой поляны. Быстро сбавился от парашюта. Прислушался. Радостно проскользнула мысль:- Хорошо, что ель не зацепил, могли быть проблемы. - Где-то суматошно кричала сойка. Подавали сигнал: - Крэ-крэ. Крэ-крэ. Притаившись за елью, комбат ответил. Сигнал повторился. Тело напряглось, автомат наготове. Опять крикнула сойка: - Крэ-крэ, - но ближе.

- Свои, - радостно забилось сердце. - Все идет по плану.

Почти бесшумно сдвинулась заснеженная еловая ветка и перед комбатом, словно призрак, выросла могучая фигура Николая Симакова. Из-под зимнего маскхалата сержанта просматривался край американской десантной куртки.

- Товарищ капитан, это вы? - обрадовался встрече начальник разведки. - Нас здесь до взвода собралось. Остальные подтягиваются. Искали вас. Вы последний прыгали, когда оружие сбросили. Что делать, приказывайте? - плечистый, рослый пограничник говорил возбужденно. но тихо. Серо-зеленые глаза озорно сияли.

- Углубиться в лес. Всем собираться по ротам. Разбить лагерь. Батальонного комиссара Ногайца, не видели?

- Нет, товарищ капитан. Не видели.

- Разыщите. Радиста ко мне. Выполняйте.

- Есть.

Для лагеря подобрали поляну в лесной глуши. Площадка небольшая, но скрытая вековыми елями, лесным молодняком, непролазными кустарниками малины. С северо-восточной, городской стороны, лагерь защищало незамерзающее труднопроходимое болото. Без шума к лагерю не подберешься.

Обустраивались быстро: натягивались палатки, выставлялась охрана, проверялись оружие и боеприпасы. Младшие и старшие офицеры, чудом вызволенные из Бухенвальда, слаженно, не чураясь солдатской работы, выполняли установленные и оговоренные накануне обязанности.

Американская форма десантников 101-й воздушно-десантной дивизии с белоголовым орланом на шевроне не смущала русских офицеров, но особо не радовала. Форма показалась практичной, но холодной. В наших ватниках зимой воевать проще и теплее.

- Давай, давай, не ленись, - подгонял бойцов старшина Кравчук в форме сержанта американских ВДВ, поглаживая густые, с редкой сединой, усы. - Перекуры по команде. Курить в кулак, вползатяжки. Костров не жечь. Завтрак сухим пайком, через час, - бесхитростные команды Кравчука слышались в разных уголках лагеря.

- Товарищ старшина, а естественные надобности где справлять?

- Естественные, говоришь? - Кравчук недовольно взглянул на молодого десантника, годившегося в сыновья. - Ты, Смехов, и еще… - тяжелая крестьянская пятерня крутанулась в воздухе и замерла указательным пальцем в направлении куривших бойцов, закончивших устанавливать штабную палатку. - Вы, трое! Идете в помощь минометчикам искать их ящики. Там гальюн себе найдете и курилку, - в чапаевских усах затаилась ехидная усмешка. - Все, не стоять. Вперед.

Штабную палатку установили на пригорке под огромной, разлапистой елью. Из ящиков от боеприпасов соорудили стол, табуретки. На столе керосиновый фонарь. В углу место для радиста. У входа выставлены два автоматчика…

- Вот и штаб готов, - удовлетворенно потер руки Новосельцев, зайдя в палатку. За ним, ссутулившись, показался долговязый начальник штаба майор Коноплев. Лицо синее. Взгляд колкий, настороженный.

- Присаживайтесь, Сергей Никитич. Потолок прорвете головой, - пошутил добродушно комбат. - Сейчас кофе налью. Гляжу, вы совсем продрогли.

- Кофе…? - брови майора сошлись на переносице. - Предпочел бы сто граммов наркомовских. А кофе…? Кофе - это для бальзаковских дамочек и недобитых троцкистов.

Николай не смутился на реплику Коноплева. Спокойно достал термос из сумки, металлические стаканчики из набора. Разлил кофе. Нежный кофейный аромат распространился по палатке. - Это немец, подполковник Ольбрихт, настоял. Вручил перед отлетом. Берите.

- Спасибо, - буркнул худощавый начштаба. Ему было холодно в американской форме. Короткая, подобранная не по росту, она подчеркивала худобу и нескладность фигуры, плохо согревала. Но собственный вид и состояние мало беспокоили Коноплева. В голове крутился вопрос поважнее. Присев на ящик, выставив худые колени, он сделал глоток кофе. Пальцы мелко подрагивали. Увидев, что комбат смотрит на руки, выпил залпом остаток, раздраженно произнес: - На открытом руднике обморозился. Пальцы и лицо постоянно мерзнут.

- Понимаю, - согласился Николай. - Еще кофе?

Коноплев пропустил вопрос. Нервничая, взглянул на часы, заметил с горечью: - Фрицы пошли в наступление…Понимаешь, фрицы пошли в наступление… И мы им в помощь… Тьфу! - сплюнул с досадой. - Правильно ли мы поступаем, командир? Может… послать их…

- Что? - Новосельцев дернулся, вскочил с ящика. Взгляд осуждающий, жесткий. Навис над майором, готов схватить за грудки. Угрожающе прохрипел: - Опять за свое, Никитич? В Бухенвальд захотелось? К оберфюреру СС Герману Пистеру? Там было лучше…? А может на Соловки потянуло…? Поздно уже думать, Сергей, об этом. Мне дали понять, что отряд и его задачи утверждены Москвой. Это временная смычка с врагом. И больше демагогии не разводи. Ясно?

- Ясно-то ясно, - не соглашался Коноплев. - Значит ударим по американскому империализму со всей пролетарской ненавистью. Так получается? Они нам ленд-лиз, второй фронт, а мы их под дых!

- Если надо, то и под дых! - выкрикнул Николай, сверкнув зло на вход палатки. Кто-то пытался войти. - Подождите, не входить! Позову! - вновь уставился на майора. По реакции комбата было видно, что затронутая Коноплевым тема волновала его, даже в большей степени, чем начальника штаба. Но он принял решение: руководить операцией, не мусолить больше вопрос. - Ты у комиссара спроси: куда бить? - добавил комбат с надломом в голосе. - Ногаец - настоящий комиссар, в разряд замполитов не успел перейти. В плену с 42-го, из «Ржевского котла». Как выжил в плену - непонятно. Обычно немцы сразу комиссаров расстреливают. Хлебнул лиха Ногаец не меньше нашего, но с нами не хотел идти, не хотел оставлять подпольный центр. Как никак, комиссаром ударной бригады был назначен. Еле уговорил. Он уж точно знает, кого и куда надо бить. Что молчишь? А может хочешь на партийной ячейке вопрос поднять? А, Никитич? Где ваш партбилет, товарищ Коноплев? Под какой березкой закопан? Или в Сальских степях в норку суслика успели запрятать? Вас же в том районе немцы подобрали контуженным? Найдете после войны? Ведь спросят у вас за партбилет. За все придется ответить.