Александр Дурасов - Чужой для всех. Книга 3.

— Да нет, не советские, раз попали в плен.

— Константин, не надо всех стричь под одну гребенку, — раздался тягучий бас Следопыта. Богатырь, закончив с первой тарелкой еды, — приподнял голову. — У каждого своя судьба. Вот я знаю случай…

— Подожди, Следопыт, не трезвонь в колокола. Тебе слово не давали. Выйди и проверь, раз поел, все ли тихо в коридоре. Немец наш спит?

— Есть проверить, — недовольно выдохнул сибиряк, тяжело поднялся. Трещат швы коротковатого фельдфебельского френча. Словно игрушка, заброшен автомат на плечо. Жалобно скрипят половицы под метровыми шагами. Где-то глубоко в подполье шарахнулись в испуге мыши. Огромная, угрожающая тень накрыла группу разведчиков, когда старшина остановился у выхода, напротив дежурного освещения. Инга на секунду сжалась, закрыла глаза.

— Надо разбираться с каждым в отдельности, — рубанул, не поворачиваясь Следопыт. Нагнул голову, скрылся за дверью.

— Ладно, разберемся с каждым, — согласился Киселев. Восхищенно — тревожный взгляд разведчика уперся в необъятную спину уходящего богатыря.

— Разбирайся, не разбирайся, а все полягут, товарищ Константин. У штрафбата одна дорога. Как говорили раньше: — Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

— Твоя, правда, Медведь. Смотрю, повеселел. А что, ты скажешь о подполковнике Ольбрихте? — Киселев поменял тему разговора. — Ты его больше знаешь. Он пляшет под нашу дудку или ведет двойную игру, спевшись с бесноватым фюрером.

— Да, я знаю Франца Ольбрихта очень хорошо. Так хорошо, что был бы ловчее в 41 — ом году, задушил бы гада. Но момент упущен, а сейчас время другое.

— Да и ты другой, Михаил. Офицер Красной Армии, дважды орденоносец, разведчик — любо дорого посмотреть. Ты один дивизии стоишь. Сведения, полученные от Ольбрихта, бесценны. Главное, они подтверждаются другими источниками. Я хотел просто узнать твою точку зрения о нем.

— Думаю, он нам доверяет, товарищ Константин. И мы должны ему доверять. У меня нет опасений, что Ольбрихт ведет двойную игру со Смерш. Но полностью откровенным с нами он не был.

— Ты имеешь в виду нацистские разборки?

— Не только это. Мюллер и Шелленберг спят и видят Ольбрихта в своих подвалах. Мы это знаем. Пока Франц помощник Гитлера, у них руки коротки, достать его.

— Тогда что тебя беспокоит? — захрипел пересохшим горлом Киселев. Рука вновь потянулась к фарфоровой кружке, к остаткам баварского пива.

Скрипнула дверь.

— Ладно, договорим позже.

Через дверной проем втиснулся Следопыт. Улыбка на все лицо.

— Спит наш, малахольный.

— Почему малахольный, Следопыт? — Киселев развязно поднялся из-за стола. Перехватив большими пальцами резинки подтяжек, прошелся навстречу.

— Не знаю. Слово красивое. Дверь не заперта. Как ребенок улыбается во сне.

— Да ну тебя, — махнул Шлинке. — Садись, не стой, Гулливер, ты наш, Российский. Давай по стопке и пойдем спать. Завтра будет не до шуток. Дело есть серьезное.

— Что за дело, Константин? — Три пары глаз уставились в небритое скуластое лицо командира.

— Доведу только основную боевую задачу. Остальное потом. Вот смотрите…, — майор быстро достал из портфеля карту районного масштаба городка Ставло, провинции Люттих, в Бельгии. — Здесь, на севере пригорода, расположены огромные запасы нефтепродуктов. Наша задача предотвратить их уничтожение до прибытия немецких штурмовых сил.

— Разве мы в состоянии выполнить эту задачу вчетвером? — мгновенно сообразив опасность операции, удивленно воскликнула Инга.

— Мы будем не одни. В помощь выделен небольшой штурмовой десант. Я по дороге продумал детали операции. Изложу завтра. Теперь выпьем и спать. Как говорится: — Утро вечера мудренее.

— Когда дата заброски, Константин? — хмуро бросил Медведь, сжимая рюмку с водкой, не глядя в глаза майору. — И вообще, мы ведь помогаем фашистам. Не могу в это поверить.

— Прекрати, Медведь! — Офицер хлопнул по столу. — Смотреть в глаза! Ну! — Их взгляды встретились: жесткий, решительный Киселева и рассудительный, умный Дедушкина.

— Им там виднее, Медведь! — Указательный палец командира взлетает к потолку. — Мы не имеем право обсуждать решения вышестоящего штаба. Наша задача их выполнять. Понятно тебе? Бывают случаи, когда разведчик вынужден подыгрывать врагу, чтобы перехитрить его, в конечном счете, одержать победу. Это тот случай. 12 декабря переброска всей группы, в том числе и штрафбата. И мы выполним боевую задачу, во что бы то ни стало.

— Ценой наших жизней…? — Вспыхнула Инга. По шелковистым каштановым волосам пробежалась волна робкого протеста. От взгляда веяло прибалтийским холодком. Брошен вызов офицеру Смерш. Но тут же девушка смутилась и притихла. Под леденящим взглядом Константина, уткнулась в тарелку с немецким салатом.

— Даже ценой жизней тысяч людей во имя великой победы, ради жизни будущих поколений, товарищ Сирень, — резко отреагировал Киселев. — Все, хватит скулить! За Победу…!

Весь следующий день Франц Ольбрихт во главе инспекционной группы офицеров проверял уровень подготовки русского штрафбата. Отлаженная работа разведывательных школ под покровительством командующего иностранными формированиями генерал-лейтенанта Кестринга, бывшего военного атташе Германии в СССР, даже в условиях передислокации, не давала сбоев. Курсанты выглядели подтянутыми, строгими, подготовленными к боевым действиям. Они показывали хорошие результаты в ходе зачетной проверки. Из числа штрафников были выделены группы подрывников, разведчиков, штурмовиков. В батальоне царила обстановка подъема и решимости. Военнопленные офицеры старательно выполняли известные с довоенной службы нормативы по боевой подготовке. Они боялись возвращения в каменоломни Бухенвальда. Эта была одной из основных причин их рвения в учебе.

— Ваша работа, Новосельцев? — удовлетворено заметил Ольбрихт, просматривая результаты стрельбы очередной группы курсантов. Грудные мишени были поражены автоматическим оружием всеми стрелками.

— Стараемся, — сдержанно ответил комбат, мелом зачеркивая пробоины. — Народ только волнуется, куда его пошлют. По своим стрелять не будем. Мы не «власовцы». Вы должны это знать. Хотя к вашему приезду нас переодели в форму Русской освободительной армии. — Новосельцев выпрямился, закончив осмотр мишеней. В глазах стальной блеск, решительность.

— Хорошо, майор РОА. Я вас понял. Проводите меня до машины.

— Я капитан Красной Армии, господин подполковник! — На худощавом лице комбата заиграли желваки. — Вы ошибаетесь.

— Хорошо, хорошо, капитан, — согласился немецкий офицер. — Не буду вас переубеждать. Однако пошел снег. К потеплению. Прекрасно…