Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

Этот вопрос был задан другим вожакам не просто так, а с особым смыслом: вы со мной или против меня?!

Сейчас решалась судьба Сержанта, и я это понял, как и другие «лейтенанты», только среагировал на них раньше всех.

– Эй, Джек! – мой голос прозвучал неожиданно для всех, а тем более для самого Капитана. Судя по его реакции, он явно не ожидал, что кто-то в здравом уме полезет в их разборку. – Ты что вскочил?! Собрался за Цирюльником?! Не торопись, парень, он уже мертвый! Я его убил! Я!! Пока ты здесь жрал виски!!

Моя взвинченность была наигранной. Сейчас я просто изображал неистовство бандита, у которого переклинило мозги от ярости. Дикие вспышки злобы здесь не были редкостью, так как бандиты, частенько получавшие травмы головы, в большинстве своем были самыми настоящими психопатами. К тому же мое поведение можно было принять как заявку «чужака» на место в обществе. Лезь вперед, круши тех, кто попадется под руку, в этом случае у тебя есть шанс, что тебя заметят.

В сторону резко отлетел массивный стул, отброшенный сильной рукой. В этом движении чувствовалась переполнявшая Капитана, бившая через край, злобная агрессия. Хотя его глаза прямо излучали дикую ярость, но движение, которым он достал нож, было точным, четким и выверенным до миллиметра. Да и стойка, которую он принял, говорила о нем, как об опытном и хладнокровном бойце. Я медленно встал вслед за вскочившим бандитом, предварительно пробежав глазами по лицам всех сидевших за столом. Все трое, за исключением Сержанта, были раздражены и растеряны из-за моей выходки. Тот, в отличие от них, был собран и решителен, готовый померятся силами с Капитаном, если мне вдруг не повезет. Капитан Джек бросил на Сэма короткий взгляд, сопровождаемый усмешкой, как бы говоря: «Струсил? Ну, ничего, сейчас я прирежу эту грязную свинью и за тебя возьмусь!», по крайней мере, мне так подсказало воображение и кривая усмешка на его губах, затем он перевел взгляд на меня, демонстративно перебросил нож из руки в руку, а потом обратно, после чего неспешно двинулся в обход стола. Судя по тому, как он двигался, мне стало понятно, что у бандита богатый опыт в подобных схватках. Я знал, что мне не дадут использовать револьвер, поэтому решил его использовать в качестве отвлекающего маневра. Выждав, когда Капитан приблизится ко мне на расстояние двух шагов, я схватился за рукоять револьвера, но сразу раздался голос:

– Эй, парень, без глупостей!

Скосил глаза. В руке Малыша Израэла был револьвер, направленный на меня:

– Так у тебя есть шанс. Попробуешь применить – не будет! А чтобы не было соблазна, отбрось его в сторону.

– Ладно. Как скажешь. Лови! – последнее слово было предназначено Капитану.

Насколько тот был опытен, но все же не удержался, сместив взгляд на летящий в него предмет, и пропустил начало атаки. Моя левая рука стремительно упала на запястье Капитана, тогда как правая прижала другую его руку к талии. Это остановило бандита на какое-то мгновение, но и его оказалось достаточно. Моя голова метнулась вперед, с силой ударив бандита в лицо, и я явственно услышал, как хрустнули кости носа. Жгучая боль придала Капитану Джеку силы. Вырвав правую руку, он замахнулся ножом, но это был не четко выверенный удар, наносимый опытной рукой, а, скорее всего, отчаянное движение ослепленного острой болью человека. Уйдя от ножа и нырнув Капитану под руку, я нанес два сильных удара по корпусу слева и справа. От них у вожака перехватило дыхание. Он согнулся, судорожно хватая воздух ртом. Воспользовавшись этим, я ударил его кулаком по затылку, толкнув его голову вниз, и в то же время резко выбросил навстречу колено, превращая его лицо в бесформенную кровавую массу. Бандит захрипел и зашатался. В следующую секунду я вырвал из его руки нож и с силой вогнал клинок ему в грудь по самую рукоятку. Капитан, залитый кровью, со стоном отшатнулся, но не удержался на ногах и рухнул на пол.

Я подобрал с пола револьвер. Держа его в руке, медленно оглядел трех вожаков вызывающим взглядом, остановив его на Малыше Израэле. Тот правильно понял меня, засунув свой револьвер себе за пояс, после чего я сделал то же самое. «Лейтенанты» молчали, стараясь не встречаться глазами друг с другом. Только один Сержант с кривой улыбкой на губах посматривал то на них, то на труп Капитана Джека, пока те старательно делали вид, что не замечают его глумливой усмешки.

– Джон, сделай еще одно доброе дело, – тут он сделал паузу, подчеркнув тем самым свое отношение к смерти Капитана, – позови людей, пусть займутся трупом, – затем подождал, пока я не вернусь, продолжил: – Теперь о деле. Если Джон, как он утверждает, убил Цирюльника, то ирлашки сейчас превратились в стадо баранов. Бери любого – и режь горло. – Он щелкнул крышкой часов, лежащих перед ним на столе: – Так что не будем дожидаться назначенного времени. Пойдем прямо сейчас и надерем им задницы!

Все сразу, не говоря ни слова, встали и двинулись к дверям, старательно обходя лужу крови на полу.

Войны, как таковой, не было. Несмотря на то, что ирландцы ожидали нашего нападения, но лишенные главарей, способных их сплотить и повести на бой, они смогли оказать только частичное сопротивление на местах, а затем, не выдержав напора, начали отходить до тех пор, пока отступление не превратилось в бегство. К полудню рынок и порт были очищены от ирландцев, после чего Сержант, решив все-таки прислушаться к моему совету, сел за стол переговоров с Ломаным Носом. Некоторые вожаки, такие как Малыш Израэл и Гризли Кэссиди, открыто изъявляли свое недовольство и желание вести войну до победного конца, но пример Капитана Джека заставил их ограничиться невнятными угрозами. Ломаный Нос, не совсем отойдя от наркотического дурмана, долго не мог понять, где он оказался и что от него хотят, а когда понял, принялся сыпать угрозами и ругательствами. Правда, это продолжалось до тех пор, пока он не получил по голове стволом револьвера от Сержанта, после чего ему снова объяснили, что его жизнь сейчас напрямую зависит от двух кусков земли, которые уже захвачены. На этот раз он все правильно понял и дал свое согласие, после чего послали за его доверенными людьми, имена которых он назвал. Чуть позже, в их присутствии, скрипя зубами, Ломаный Нос дал согласие на отторжение территории части порта и района рынка. Еще с неделю мы стояли «под ружьем», пока продолжались мелкие стычки и разборки на границах новых территорий, но скоро ирландцам стало не до нас, так как внутренние разборки внутри банды перешли в настоящую войну.

На большой сходке, по случаю победы, произошла раздача наград. В числе других Сержант озвучил и мое имя, отдав мне территорию порта. Я ожидал недовольства со стороны «лейтенантов», но, к моему удивлению, бандиты приняли мое неожиданное возвышение сравнительно спокойно. Это озадачило и встревожило не только меня, но и Сержанта. Подтверждение мы получили во время застолья в узком кругу, где тосты и здравицы звучали сухо и натянуто, а взгляды некоторых вожаков выражали такую неприязнь, что сразу стало ясно: наслаждаться победой нам придется не долго. Когда все ушли, мы некоторое время сидели, молча, только изредка переглядываясь. Мне интересно было знать, как Сержант представляет себе наше дальнейшее сотрудничество, но при этом мне хотелось, чтобы тот сам начал этот разговор, но, к моему удивлению, разговор пошел совершенно не о том, о чем мне хотелось поговорить.