Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

— Хватит на сегодня. Отдыхай!

Глаза открылись, плеснув нежданным смехом.

— Как это понимать? У тебя голос, словно у кота. Ты упустил свою сметану, Харальд! Надо было решаться раньше, когда перепуганная девчонка прыгала к тебе в кровать.

Встала, повела затянутыми в дорогую ткань плечами.

— Завтра я перееду. Осталась одна ночь. Если ты постучишь в дверь, я, так и быть, подумаю. Но — ничего не обещаю.

Поймала его взгляд, закусила губу.

— Я не дразнюсь, Харальд. Ты мужчина, ты сильнее, да и не стану я сопротивляться, если до этого дойдет. Но зачем тебе кусок сырого мяса? Я очень тебе благодарна, ты не дал мне умереть — и позволил воскреснуть. Если то, что получилось, тебе не нравится, то — извини!

Сын колдуна ответил серьезно:

— У нас в семье есть легенда. Наш предок, мальчишка с мельницы, влюбился в девицу знатного рода. Та поначалу на него и смотреть не хотела. Но — сладилось как-то!

Ингрид фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау поглядела ему в глаза.

— Я не против, Харальд. Но сначала мы бросим мякиши из пумперникеля. Я вцеплюсь тебе в горло, увижу страх в твоих глазах, а потом, так и быть, помилую.

Мельник коснулся губами ее щеки.

— Не дождешься!

10

Первым выстрел услышал Мюффа. Крис, успевший задремать в коляске мотоцикла, поначалу решил, что с глушителем непорядок. Удивился лишь, отчего сержант затормозил так резко. Но когда пальнули снова, дублетом, сразу из двух стволов, сообразил и он. Выпрямился рывком, провел ладонью по лицу, оглянулся.

...Узкая улица, двухэтажные здания. Темные окна, запертые двери. Дом братьев Мюффа уже проехали.

Авалан. Ночь.

— Туда! — Жан-Пьер указал рукой в сторону ближайшего переулка. Подумал и добавил:

— Saperlipopette!

За подобные слова строгая мама лупила маленького Криса по губам. Но сейчас Кристофер Грант был полностью согласен с сержантом.

Saperlipopette! Да что же это творится в Авалане?

* * *

Вернулись поздно из-за Мюффа. Сержант, у которого отчего-то тоже испортилось настроение, предложил заехать к его родственникам — посидеть в хорошей компании. Крис не стал возражать. На душе было кисло, а новостей набралось едва на полстраницы. Мотоцикл свернул с дороги и неторопливо пополз по влажной грунтовке в сторону крыш под красной черепицей.

Маленькая деревня, ничем не похожая на мрачный, тихий Авалан, встретила весельем и шумом. Виноград собран, самое первое, «с искоркой», молодое вино уже разливали по глиняным стаканам. Кейдж, стараясь устоять на ногах, потратил целую пленку, фотографируя радостных хозяев, накрытые столы, трактора и знаменитых белых коров. В коляску мотоцикла его усадили, положив на колени «Contax II» и укрыв пледом. Оставалось лишь добраться до нужной двери, извиниться перед мадам Кабис...

...Несколько мужчин, двое — с охотничьими ружьями. Женщины сбились в кучу, дверь ближайшего дома открыта, узкий луч фонаря рассек переулок надвое. Пахнет сгоревшим порохом и страхом.

— Графиня! Графиня! Уже здесь!..

— Все в порядке, дамы и господа! — казенным голосом проговорил сержант Мюффа и расстегнул поясную кобуру.

Крис сказанному не поверил, люди в переулке — тоже. Только через несколько минут общий крик распался на отдельные голоса. Но главное стало ясно сразу. Пришла! На соседней улице! Пули не берут! И, как назло, никого из Голиафов рядом. За мэром уже побежали, и к священнику тоже, но ждать нельзя — слишком силен затопивший переулок ужас. Один из мужчин, подсвечивая фонариком, перезарядил двустволку, оскалился по-волчьи.

— Жаканы! Разнесу нежить в клочья!..

Мюффа, опомнившись, поспешил перехватить ствол. Охотник рычал, не желая отдавать ружье. Второй, мелко крестясь, тоже достал из подсумка патроны. Сейчас выстрелит, и хорошо если пуля не пойдет в рикошет от каменной стены...

— Где она? Графиня? — спросил Кейдж наугад и шагнул вперед, в темноту.

— Та-ам! — ударило в спину. — В конце улице — направо!

Что-то крикнул сержант Мюффа, однако репортер Кристофер

Грант не обернулся. Страх — не ружье, его не вырвешь из окостеневших пальцев. Нужно что-то делать, но Голиафов нет.

Может, очкарик сгодится?

* * *

Никто не знает, как разговаривать с призраками. Не знал и Кейдж. О молитве даже не вспомнил, крест с шеи не снял. Поглядел на то, что заступило дорогу, поймал зрачками густую тьму.

— Gud’ning!

Что не поймут, не испугался. Поймут!

— I am родом имею быть из Сен-Пьер, Луизиана. Кристофер Жан Гранте my name. Не француз, but с общей кровью, предками из Canada, кажун, оттого и речь дивна с непривычки.

Тень, огромная, до окон второго этажа, молчала. Слышала ли, нет, поди пойми. Но Кейдж не дрогнул. С ним была его далекая Родина, вечный счастливый палеолит, а сзади незримой шеренгой, плечом к плечу, стояли предки, упрямые, никогда не сдававшиеся дикси.

— Ты, probably, права, когда приходишь. Но why не хотела ты, мести или раскаянья, востребовать должно them у людей, не у безумцев. They неспособны рассуждать и чувствовать, since боятся без меры. Не разбудит them страх, but сделает он безумцев еще безумнее. Otherwise как поступить тебе, не ведаю и не могу дать совет.

...Тень уже рядом, совсем близко, у самых стеклышек очков. Кейдж хлебнул холодного воздуха, выдохнул резко:

— Прости! Их всех — и меня тоже.

Стал на колени, склонил голову. На плечи опустилась тьма. Сердце ударило раз, другой...

1

Мэтр Антуан Робо, многозначительно подкрутив усы, улыбнулся в полный белый оскал.

— Теперь вы в моем логове, мадемуазель! В логове тигра, а значит в моей абсолютной и бесконтрольной власти. О, как жажду я вонзить в вашу покорную плоть свои клыки, мадемуазель! Предвкушаю и заранее радуюсь. О, трепещете ли вы? О, мадемуазель, стали ли водой кости ваши?

К сожалению, опять не зарычал, но в целом Мухоловке понравилось. Парижане, не во грех им, народ скупой и по мелкому прижимистый. Директор же «Paradis Latin» не только прислал за ней личный «ситроен», но встретил в фойе при полном параде, расфуфыренный не хуже циркового шпрехшталмейстера. В глазах — огонь и блеск, хоть спички поджигай.

Вместо ответа Анна, сбросив с плеч плащ, шагнула к перилам роскошной лестницы под красным ковром, взялась покрепче.

...Три-четыре!.. Grands battements en cloche! Один! Другой! Третий!..

Для того и платье подобрала покороче, на грани приличия. Обувь же ей сшили по особому заказу. С виду туфли, но работать можно, как в «балетках».

Трость брать не стала — первый раз за эти страшные месяцы.