Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

Политика и война репортера Кристофера Гранта интересовали мало. Однако, вернувшись под кров мадам Кабис, он попросил у хозяйки географический атлас. Положил на стол, отыскал нужную страницу. Испанская граница велика, эшелоны же отправляют именно в Тулузу. Почему — понятно, из Розового города по «железке» легко попасть и на запад, к Байонне, и на восток, к средиземноморскому Перпиньяну. Неужели в Париже боятся испанского нашествия, словно в Эскуриале до сих пор правит Филипп II? А если вспомнить, что правительство Леона Блюма отказалось продавать оружие республиканцам и пропускать военные грузы через свою территорию, то ситуация складывалась крайне неприятная.

На станцию Криса попросту не пустили. Военный патруль при наскоро сооруженном шлагбауме заворачивал всех, не вступая в разговоры. Но репортер не слишком огорчился. В Ажен он попал не по прямой, а через Эгийон, что на северо-востоке, проехав по узкой грунтовке, проложенной вдоль железной дороги. Эшелонов насчитал семь, все военные: орудия на платформах, танки под светлыми чехлами и знакомые по военной хронике серые вагоны, в которых перевозят «пуалю». Шпионская служба оказалась не такой и трудной.

В Авалан он вернулся довольный, но и всерьез встревоженный. Маленький город — лишь камешек в мозаике, осколок стекла в витраже. Черная тень в ночном переулке, разоренная в давние годы церковь, разрубленный серебряный ковчежец — и танки на железнодорожных платформах. На первый взгляд — ничего общего, на второй — тоже. А если отойти еще на шаг — и всмотреться как следует? «Наш мир и вправду несправедлив, Кретьен, — сказала Мари-Апрель. — Иногда думаешь, что катары были в чем-то правы». Если правы — то в чем именно?

* * *

— Я не верю в чудеса, Кретьен, — Натали Кабис поглядела на фотографию в деревянной рамке. — Странно слышать, да? Почти все в Авалане считают меня ведьмой или сумасшедшей. А те, которые «почти» — тот же отец Юрбен, — искренне верующей. Я не спорю, но... Если мы, человеки, сотворены по образу и подобию, то и порядки наши — прямиком из Царство Божьего. Какое дело Небесной канцелярии до сгинувшего лейтенанта и всей его роты? У нас считают тысячами, там нулей наверняка побольше, всего и разницы.

Кейдж и сам был не рад, что затеял разговор. Причиной стал очередной дождь, да такой, что и нос на улицу не высунешь. А высунешь — некуда. Мари-Апрель больше не придет, так и сказала, когда прощались. Не навсегда, но если им и встретиться, то уже не у подножия древней башни.

Чудо же помянул он сам. В Лавеланете скучающий библиотекарь подобрал для него целую кучу книг. В одной, очень старой, ровеснице часовни На Камнях, Кейдж нашел рассказ о разграблении храма санкюлотами. Автор ссылался на эмигрантскую газету, издававшуюся в Кобурге. Начало выглядело сходно, однако о погибшей графине вообще не упоминалось, а далее в дело вступала непосредственно Сила Господня, изничтожившая святотатцев прямо у разоренного алтаря. Крис рассудил, что так и рождаются легенды. Версия о перепившихся грабителях выглядит не столь поэтично.

Мадам Кабис вновь посмотрела на фото сурового лейтенанта.

— Чуда не жду, мне нужна правда. Если человека не видели мертвым и мертвым не посчитали, возможны лишь два исхода. Или он жив — и когда-нибудь вернется, или мне предъявят доказательства, и я надену траур... А то, что случилось в церкви, даже если этот эмигрант прав, не обязательно было чем-то сверхъестественным. Люди старого времени многого еще не знали. Если бы защитники Монсегюра встретили крестоносцев огнеметами, тоже заговорили бы о чуде... Почему вы этим так интересуетесь, Кретьен? Из-за погибшей графини?

Кристофер Жан Грант вновь вспомнил военные эшелоны, медленно ползущие из Бордо на юго-восток. Когда-то этим же путем шли рыцари с крестами на броне — и тоже в Тулузу.

— Мне кажется, мадам Кабис, все это как-то связано. Вначале в Европе заговорили о Граале, Он был где-то здесь, на юге, в тогдашней Окситании. По легенде, Грааль охраняли тамплиеры, их потом объявили еретиками и сожгли. Еретиками считались и катары, у них имелся свой Грааль, зеленый камень. Крест Грааля был на ковчежце в церкви... Даже книга Гюстава Брока, которая гражданину мэру так не нравится! Зачем в ней картинка с Граалем, если Авалан тут ни при чем?

Натали Кабис покачала головой.

— Вы и в самом деле увлеклись, Кретьен. Добавьте еще одно: что пыталась защитить молодая графиня? Городской собор разграбили и закрыли, арестовали ее отца. Она же пришла именно к церкви, где хранился ковчежец с реликвиями. Хотите, еще подкину загадок? Чьи мощи хранились в ларце с Крестом Грааля? А вдруг ковчежец и есть та самая лодка у Эдгара По?

Кейдж не понял. В памяти тут же всплыло: «Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах полонил, наполнил смутным ужасом меня всего...»

— «Тайна Мари Роже», — подсказала хозяйка. — Сыщик Дюпен пытается отыскать убийц молодой женщины. Почти ваш случай! «Эта лодка с быстротой, которая удивит даже нас самих, приведет нас к тому, кто плыл на ней...»

Развела руками, усмехнулась.

— Я тоже когда-то была молодой и увлекалась детективами. Но это книги, легенды, мифы. А реальность совсем иная. Жестокие люди на жестокой земле — и еще дождь за окном. Никого вы не спасете, Кретьен, и никому не поможете... Ради бога, извините, если испортила вам настроение.

Хозяйка попрощалась, и Крис остался один в комнате с фотографией на стене. В стекла лупили холодные злые капли, и Кейдж невольно вспомнил странную девушку, верящую в четвертое измерение. Где она сейчас? Не там ли, под дождем, в пустом переулке, между мокрых каменных стен?

Выдохнул — и попытался думать о другом. Мистер Эдгар Аллан По, сыщик Дюпен, лодка — и Ворон на лодке. И никому уже не помочь.

Кристофер Жан Грант отвернулся, чтобы вновь взглянуть на фотографию лейтенанта Кабиса, поэтому не увидел черную тень, на миг прильнувшую к мокрому стеклу. Легкий, едва слышный стук... Крис услышал, но не обратил внимания, а когда вновь посмотрел в окно, там был только дождь.

2

Гауптштурмфюреру СС Харальду Пейперу (бывшему? ну, будем считать) привиделся кошмар наяву. Ему уже за тридцать, война началась и кончилась, он, скромный ветеран Сопротивления, идет в гости к брату. Потертый костюм, одинокая медаль на груди, врученная лично Президентом Свободной Германии госпожой Ингрид фон Ашберг, в кармане дарственный портсигар с гравировкой — от Агронома, который станет... Кем-то да станет, если поведет себя умно. Знакомая лестница, знакомая дверь, он жмет белую кнопочку звонка... Не-е-ет, хуже! Прямо на лестнице он догоняет женщину с двумя тяжелыми хозяйственными сумками, здоровается, берет одну. Секретный агент Мухоловка открывает дверь — и к ним навстречу по коридору спешат два малыша-близнеца, одинаковы с лица. «Маjко! Маjко! Уjак Gandrij!..»