Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 1. Квентин

— А с-санитаров зачем душить? — осторожно поинтересовался молодой человек. Капитан хмыкнул и внезапно подмигнул.

— Весело получилось, правда? Какие, к дьяволу, санитары? Дома живу, один-одинешенек. Раз в неделю заходит ко мне сыночек, малыш Ове. И недавно прибежал, вежливый такой, ласковый. А не дадите ли мне, папенька, свой полярный архив? Продать хочу, за хорошие денежки. Пороть его не стал, все-таки шестой десяток пошел мальцу, тряхнул за грудки, узнал, что и как. Рукописи в чемодане, мистер Перри, берите. Может, хоть напечатают, у нас в Норвегии они никому даром не нужны.

Допил чай, улыбнулся в седую бороду. Уолтер, слегка осмелев, решил перейти к самой сути.

— А Сатанаил? Который сын Дьявола?

Улыбка исчезла, качнулись густые брови. Молодо блеснули светлые, как небо Севера, глаза.

— Может, не впутывать вас, мистер Перри? Жить вам еще и жить, озера открывать. Дай бог, славную девицу встретите, такую, как Бернт, моя покойная женушка, да возвеселится она в Раю! Считайте, что съехавший с ума старик пошутил, причем очень глупо. Могу извиниться.

Уолтер Квентин взгляда не отвел.

— Я уже во все, что мог, впутался, капитан Гудместад. Говорите!

Столик качнулся — старик облокотился локтями, запустил пальцы в бороду.

— Говорю. Кто-то оптом и в розницу скупает души умерших полярников. По всему миру.

С минуту они смотрели друг на друга. Наконец седая борода дрогнула.

— Да, я сумасшедший. А вот мой малыш, заместитель директора нашего национального банка, Ове Гудместад, нет.

* * *

…Лист машинописи, другой, третий. Газетная вырезка, еще одна, заверенная копия письма с лиловой нотариальной печатью, желтый бланк телеграммы.

— Тут много, — капитан, захлопнув папку, припечатал ее широкой костистой ладонью. — Сынок мой вроде бульдога, цепкий, не оторвать. Если очень коротко… Года полтора назад, мистер Перри, несколько издательств и фондов по всему миру начали искать полярные архивы: дневники, отчеты, воспоминания, альбомы с рисунками и фотографиями. Что это, как не души тех, кто отдал жизнь Северу? Наши души! Десятилетиями документы никому не были нужны, пылились, пропадали, а тут чуть ли не аукционы устраивают. Я поручил мальцу все отслеживать, а заодно проверить, не связаны ли эти благодетели между собой. Нет! Если ими и командуют, то очень издалека, а правды никто не скажет.

Уолтер невольно вспомнил личину под титановой маской. «…Я всегда говорю правду!»

— Хулу возводить не стану, архивы не прячут и не сжигают. Кое-что уже напечатали. Спасибо, конечно, уважили. Но, мистер Перри! Откуда такая филантропия? Научное издание стоит немалых денег, причем никогда не окупается. А еще приобретение самих рукописей, командировки, поездки по всему миру…

Молодой человек согласно кивнул. На «Олимпии». Четыре дизельных двигателя «Даймлер-Бенц», 84 мили в час.

— Мир внезапно возлюбил географию? Тогда почему не ищут рукописи тех, кто исследовал Африку и Тихий океан? Остается либо поверить в нескольких одновременно спятивших на почве любви к арктическому холоду богачей, либо… Либо — что?

Капитан выжидательно поглядел на американца. Перри выдержал взгляд, улыбнулся.

— Ищут какую-то тайну. На это намекаете? Знают, что, но не знают, где именно, вот и шерстят все подряд. Я такое в кино видел, только там то ли стулья скупали, то ли фигурки Наполеонов. Мистер Гудместад! Что может быть в этих рукописях? Неизвестный остров? Пролив? Это все давно на картах.

— Живой мамонт, — шевельнулась седая борода. — Вмерзший в лед марсианин мистера Уэллса на треножнике. Не знаю, мистер Перри. Но самое простое объяснение — самое вероятное. Не убедил?

Уолтер задумался. Тайн навалилось — в чемодан не уместятся. Остается примерить на шефа титановую маску.

— Не убедили, капитан. Сложно оно как-то. И м ало ли что люди напишут? Меня недавно даже Землей Санникова пытались искусить.

Старик махнул ручищей.

— Это как раз не тайна. Вам мемуары Бруснева предлагали? Слыхал, но скорее всего подделка. Бруснев и Колчак были на острове Беннетта почти одновременно, один вроде бы увидел, второй — нет. Поверили Колчаку, тем более, что Бруснев не предъявил никаких доказательств.

Капитан, медленно встав, нащупал трость, улыбнулся виновато, сразу же став похожим не на грозного морского волка, а на доброго дедушку, чем-то не угодившего любимому внуку.

— Извините, что забил вам голову всякой ерундой. Поползу обратно, догрызать медицинский персонал… Озеро ваше, мистер Перри, какое оно? Большое?

Молодой человек честно попытался вспомнить.

— Если с самолета, то не очень. Круглое, почти как тарелка, лес по берегам растет.

— А я вот семь островов открыл. Мог бы и восьмой, но повернул назад, дня пути не хватило. До сих пор сердце, знаете, ноет.

6

Книгу русского писателя с длинной сложной фамилией Мухоловка прочитала исключительно по долгу службы. Предстояла разработка очередной подпольной группы. Среди ее участников хватало образованной публики, и Эрц присоветовал выдать себя за поклонницу странного и таинственного учения — русского космизма. Федоров, Циолковский, Вернадский… От каждого — по паре цитат и факты биографии. Вполне хватило, слушали с открытым ртом.

И, конечно, Достоевский. Мухоловка взяла с библиотечной полки книгу про трех братьев, прочитала, выписала несколько абзацев[ 80 80 Для тех, кто родился после 1991-го. Ф. М. Достоевский «Братья Карамазовы». ].

История прошла и забылась, но Достоевский зацепился в памяти. Тяжелые слова, липкие, не отпускают.

«Присудили, видишь, его, чтобы прошел во мраке квадриллион километров, и когда кончит этот квадриллион, то тогда ему отворят райские двери и все простят…»

Теперь Мухоловка шла по небесной тропе, разменивая свой квадрильон.

«А какие муки у вас на том свете, кроме-то квадриллиона?»

Девушка остановилась, бросила взгляд на недоступное небо. Во мраке идти было бы легче. Умник из «Братьев Карамазовых» лег поперек дороги — все равно погнали без передыху.

Зато у нее есть еще время. Шепчущий за левым ухом не так и умен. То рыцарей нет, и Квентин плох, то на него вся надежда. Я здесь и не здесь, я везде и нигде… Не вяжется!

Девушка улыбнулась и еле заметно, надеясь, что не услышат, шепнула:

— Прости, Вальтер!

Не за предательство просила, за такое не прощают, а за то, что обиделась на парня по-глупому. Порадоваться бы: жив, полюбил, но все равно ее помнит. Может, и в самом деле Уолтер Перри — зеркало? Значит, не на него обида — на саму себя?

…Я тенью скольжу по прозрачной воде; мой голос так сладок в ночной тишине… Плохо, что и тот, слева, тоже помнит о ее рыцаре. Зачем ему нужен Уолтер Перри? И если она уже в операции — то в какой?