Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 1. Квентин

— Да, это она, Елизавета Доротея София. Могу я, наконец, узнать, какие у вас претензии к моей родне?

Зубная Щетка издала странный звук. Будь она кошкой, Уолтер посчитал бы, что ей отдавили хвост. Котелок, кашлянув не без смущения, достал из папки документ с синими печатями.

— На первой фотографии, альтесс, ваша уважаемая бабушка, баронесса Елизавета Доротея София фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау действительно запечатлена с ее не менее уважаемыми братьями. Один из них является дедом присутствующей здесь Ингрид фон Ашберг, другой же — батюшкой барона Виллафрида Этцеля фон Ашберг. Документы, полностью это подтверждающие, получены от нашего поверенного в Соединенных Штатах семь дней назад.

Уолтер Перри если и удивился, то не слишком. Все мы чьи-то родственники!

Встал, одернул пиджак.

— И что такого? Бабушка потому и уехала из Германии, чтобы с «фонами» не знаться. Она вам должна осталась?

— Прекратите!

Ингрид фон Ашберг даже не вскочила, взлетела ракетой. Маленький кулачок врезался в скатерть.

— Безмозглый американский суслик! Убейте его, господин Вениг.

Михель-Котелок и американский суслик переглянулись. Кажется, самое время объявлять перерыв.

Тайм аут!

* * *

—…Когда вы, альтесс, — негромко гудел Михель-гора, грея в ладони-сковороде рюмку с коньяком, — с господином фон Ашбергом на борту «Олимпии» изволили познакомиться, он не знал точно, что вы — это вы. Двоих мы нашли, у обоих бабушки — полные тезки, а фамилии узнать не удалось. Господин фон Ашберг с племянницей потому и в Штаты приехали, чтоб к вам обоим приглядеться…

Тайм-аут проходил мирно. Ингрид убежала курить на балкон, молчаливый лакей принес коньяк, разлил по хрустальным рюмкам.

— С вами, альтесс, господин барон встретиться не успел, вы как раз улетать на «Олимпии» собрались. Он и заказал билет. Потому и не сказал вам ничего, рано было. Только неделю назад мы нужные бумаги получили.

Уолтер отметил про себя некую странность. Барон приехал за океан повидать родственника, а того, ни разу Штаты не покидавшего, спешат услать подальше. Совпадение? Если да, то далеко не первое.

— Помню, господин Вениг… Барон насчет племянника намекал, вроде как воспитывать пытался. А я еще думал, к чему это? Но зачем я вам нужен? Я же не фон Ашберг, я Перри!

Сам он пить не стал. Поставил рюмку на скатерть — и забыл. Михель-гора, напротив, к коньяку отнесся серьезно, потребив, как и полагается, двумя глотками: первым горло прополоснул, вторым довершил дело.

— Никто вашу фамилию не хулит, альтесс. Но вы все равно потомок Ашбергов, пусть и по женской линии. В роду мужчин не осталось, барон Виллафрид Этцель — последний.

— Но я-то чем могу помочь?

Михель-гора гулко вздохнул и пустился в пояснения, из которых молодой человек понял далеко не все. Дело, как оказалось, не в деньгах, единственной наследницей барона была и есть фройляйн Ингрид. Однако на мужчинах рода лежит некая важная и почетная миссия, исполняемая уже не первый век. Именно поэтому барон и начал поиски за океаном. Подробностями Котелок обещал поделиться позже, однако намекнул, что речь идет о давнем рыцарском обряде. Мужчине из рода Ашбергов надлежит прийти в должный день в храм, преклонить колена перед алтарем и помолиться вместе с такими же, избранными. Традиция чуть ли не времен Первого крестового похода, обидно, ежели прервется.

Уолтер Квентин словно воочию увидел древнее надгробие — суровый неулыбчивый лик, шлем, кольчужный панцирь, буквы ровным перекрестьем. «Х» и «Р»… Не возгордился, расстроился.

— Господин Вениг! «Перри» по-английски — грушевый сидр. Какие рыцари, о чем вы? Предки мои из Теннесси, сам я из Нью-Йорка, дед — грузчик, отец — полицейский. Жаль, вы в секрете все держали. Написали бы, спросили прямо, я бы все сразу объяснил. Так что извините, не по адресу обратились.

Михель-гора поставил рюмку на стол, взглянул неулыбчиво.

— Кто я такой, чтобы с вами спорить, альтесс? Но поговорите с госпожой фон Ашберг, прошу вас!

Уолтер покосился в сторону балкона.

Второй тайм?

* * *

— Не помешаю, фройляйн Ингрид?

— Уже помешали, господин Перри. Итак, господин Вениг рассказал вам свою часть истории. Пришли за продолжением? С чего желаете начать, братец троюродный?

— «Альтесс» — «высочество», «светлость». Это же не баронский титул?

— Голливуд просветил? Нет, не баронский. Что еще? Почему я на вас взъелась? Сначала, на «Олимпии», дядя намекает, что суслик в костюме, купленном на нью-йоркской барахолке, мой возможный жених, потом…

— «Потом» не будет, баронесса.

— Нет, иначе. Потом я стану нищей, господин Перри. Приютите сестричку в своем Нью-Йорке? С жильем поможете, с работой?

— Да.

— Румяный, самоуверенный, наглый… Ужас в том, что я даже не могу вас выгнать, Уолтер Квентин Перри.

— А вы попробуйте.

— Не надо хамить. Пришлю к вам адвоката, разбирайтесь с ним. Нет, все равно не поможет! Дело вот в чем, господин Перри. Дяде вы нужны для каких-то обрядов, семейная традиция, рыцари… В общем, полная чепуха. А жизнь ломают мне. Дядя решил, что две ветви Ашбергов обязаны соединиться. Троюродные — дальнее родство, в нашем кругу такое не редкость. Я должна стать миссис Перри, иначе лишусь наследства. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Дошло?

— Вполне, фройляйн Ингрид. Разрешите откланяться?

— Бросаете сестричку в беде, американский братец? Нехорошо! Альтесс, Eques Piscatoris оставляет безутешную деву в слезах. Лето древней Окситании… Можете отвесить на прощанье какую-нибудь гадость, стерплю.

— Простите, фройляйн Ингрид, но того, что вы сказали, на двоих хватит.

— Неуч.

* * *

Переводчица запнулась, и Уолтер с удовольствием повторил:

— Ругару. На болотах живет и воет. Приблизительно вот так: у-у-о-о-о-у-у!..

Аудитория вздрогнула.

— Обычно по ночам, но иногда и при солнце. Я один раз слышал — больше не хочу.

— Ругару? — переводчица, серьезная девушка в больших очках, задумалась. — О-о! Rou-ga-rou!..

Улыбнулась и с удовольствием воспроизвела:

— У-у-о-о-о-у-у!..

— Но ругару — еще ничего, просто воет. А другая тварь, она вроде помеси собаки с леопардом, на плантациях зверствует. По сотне овец за ночь режет! В общем, гиблое оно место, болото Манчак. Сам бы я туда век не совался, но Фонд Фаррагута послал фотографии сделать. Я пять пленок отщелкал, все получилось, только некоторые снимки в экспозицию брать не захотели. На одной — голова аллигатора, а в пасти, уж извините, рука человеческая. Его при мне пристрелили.

Ученые мужи и не менее ученые дамы прониклись.

Доклад о фольклорных традициях Южной Франции в Луизиане имел неожиданный успех. Перри прочитал его бодро, с огоньком, делая перерывы для перевода и очень надеясь, что вопросов не будет. Однако таковой последовал, всего один. Почтенному ученому мужу из предпоследнего ряда захотелось узнать, как живут столь глубоко исследованные луизианские франкофоны.