Олег Таругин - Командарм. Позади Москва

Глядя с безопасного расстояния на вздымающиеся над землей кусты разрывов, младлей с бессильной яростью сжимал кулаки: если хоть один фугас, судя по ощущениям, калибром никак не меньше полноценных ста пятидесяти миллиметров, упадет на их позицию, все, воевать дальше станет просто нечем. Как немцев останавливать? Одними ПТР да гранатами много, скорее всего, не навоюешь…

Впрочем, пронесло: по родному ПТОПу попало всего две гранаты, и те достаточно неприцельно. Маскировку, конечно, снесло напрочь, да и одну из пушек перевернуло на бок, но это еще ничего, считай, свезло, расположенному над речным берегом опорнику досталось куда больше. Далековато, конечно, чтобы разглядеть все подробности даже в бинокль, но больно уж не понравилось Маркушеву густо затянувшее капониры дымно-пыльное облако. Да и горело там что-то, периодически гулко бухая и раскидывая искры, видимо, шальной осколок угодил в укрытые в отдельном окопе боеприпасы. Но основную часть снарядов фашистские канониры уложили все-таки по полю. Андрей лично видел, как вздыбился от прямого попадания, разлетаясь обломками, немецкий же танк. И завалился набок от близкого разрыва, мгновенно вспыхнув, еще один, легкий, которому в бою всего-то раскатало гусеницу и выворотило ведущую звездочку. О том, что сталось с попавшими под собственные снаряды ранеными, лейтенант даже и не думал, и без того понятно, что ничего хорошего. Зато центральный опорный пункт под обстрел практически не попал, что не могло не радовать, спасла маскировка и удаленное расположение. Значит, будет кому поддержать огоньком, когда снова попрут…

Поперли фрицы почти через полчаса. За это время артиллеристы подготовили к бою уцелевшие орудия и перетащили поближе боеприпасы. Пехотинцы, вовсе не понесшие потерь, тоже заняли позиции, спешно восстанавливая оплывшие и полузасыпанные близкими взрывами траншеи. Опрокинутая взрывной волной сорокапятка, увы, оказалась к бою непригодной, осколки не только изодрали защитный щит, но и намертво заклинили затвор. В ремонтной мастерской поврежденную 53-К за пару часов вернули бы к жизни – так то в мастерской, а не в голом поле, на метр перелопаченном тротилом и чугуном…

Теперь гитлеровцы наступали куда бойчее: видимо, всерьез полагали, что пятнадцатиминутная артподготовка не оставила русским никаких шансов. Да и уцелевшие в прошлой атаке мехводы убедились, что местность вполне проходима для боевых машин и не стоит опасаться ни замаскированных противотанковых рвов, ни минных полей. Пехотное сопровождение больше ехать на броне не рисковало, пехом труся следом. Причем держаться доблестные зольдаты на сей раз старались так, чтобы в случае обстрела поскорее укрыться от выстрелов русских пушек за корпусами своих панцеров…

С первого выстрела удалось спалить только один танк, судя по характерному силуэту – легкого «чеха» «Pz. 38» (t). Одного попадания ему хватило с лихвой, бронебойный снаряд вошел в борт под башней, после чего, видимо, отрикошетив от чего-то в боевом отделении, финишировал во внутреннем баке. Но полыхнуло знатно: сначала изо всех люков рванулось гудящее бензиновое пламя, следом рванул боекомплект. Экипаж, понятное дело, так и остался внутри.

Механик-водитель идущей следом «тройки» среагировал мгновенно, разворачивая машину в сторону опасности. Пока орудие перезаряжалось, немцы успели прицелиться и выстрелить с короткой остановки. Повезло, что прицел оказался не слишком точным, а воткнувшийся в отсыпку капонира пятидесятимиллиметровый осколочный снаряд не обладал достаточной мощностью. Хотя оглушило артиллеристов прилично, еще и закидав комьями земли. Выстрелить повторно фашист уже не успел – расчет соседней сорокапятки раскатал ему гусеницу, добив развернувшуюся и подставившую борт бронемашину вторым снарядом.

Дальнейший бой младший лейтенант запомнил плохо.

Они стреляли, порой промахиваясь, порой попадая. Гитлеровцы отвечали, но подавить позицию так и не смогли. Когда близким разрывом накрыло подносчиков, лейтенант сам вскрывал ящики, подавая Бобышеву новые патроны. Сковывающую движения мокрую шинель он почти сразу скинул, как и остальные артиллеристы, оставшись в одной гимнастерке. В итоге бойцы Маркушева записали на свой счет еще пять вражеских машин, последняя из которых взорвалась от попадания в боеукладку, и Андрей увидел-таки, как переворачивается, тяжело плюхаясь на землю, сорванная внутренним взрывом башня.

Еще один танк, попытавшийся прорваться к ПТОПу с фланга легкий «Pz. II», сожгли из ПТР. Младлей впервые наблюдал действие этого не слишком внушительного, с его точки зрения, оружия, начавшего поступать в войска буквально несколько недель назад. Оказалось, зря. 14,5-мм бронебойно-зажигательная пуля с каленым стальным сердечником легко разбивала гусеницу и дырявила броню ничуть не хуже артиллерийских снарядов. Конечно, заброневое действие шестидесятиграммового боеприпаса было весьма небольшим, но для того, чтобы поджечь двигатель или топливный бак, его вполне хватало. К примеру, помянутой «двойке» с первого попадания раскатали гусеницу, после чего сожгли еще двумя выстрелами в МТО. Возможно, хватило бы и одного, поскольку танк сразу задымил, но красноармейцы еще только осваивали новое оружие…

Пехотное сопровождение даже не смогло приблизиться к артпозициям, будучи почти сразу отсечено вступившими в бой стрелками 282-го полка. Фашистов прижали к земле первыми же пулеметными очередями, после чего так и не дали подняться до самого конца боя. Несколько раз они пытались контратаковать, но на дистанцию броска ручной гранаты добегали считаные единицы: плотный ружейно-пулеметный огонь – большинство бойцов успели перевооружить самозарядными винтовками – снова укладывал их в перелопаченную взрывами и гусеницами грязь. До линии траншей и вовсе не добрался никто, так что до рукопашной дело не дошло…

Правофланговый ПТОП тоже держался, несмотря на два выбитых при артобстреле орудия, – мужикам удалось спалить парочку танков и разбить ходовую еще одному, прежде чем замолчала последняя, четвертая, пушка, накрытая прямым попаданием. Оборону поддерживали лишь редеющие с каждой минутой расчеты противотанковых ружей и вооруженные гранатами пехотинцы.

В тот момент, когда фашистские командиры сочли, что им удалось переломить ситуацию, и разделившиеся на две группы танки двинулись в сторону затянутых дымом ПТОПов, намереваясь гусеницами смять последнее сопротивление, им в борт ударили пушки центрального опорного пункта. Хорошо так ударили, прицельно! Хоть контуженный двумя близкими разрывами младлей к этому времени уже ровным счетом ничего не слышал, периодически утирая ладонями струящуюся из ушей и носа кровь, зато прекрасно видел. Четыре выстрела – и четыре застывших на поле танка, как минимум два из которых уже никогда и никуда не поедут. И еще один залп. И еще.