Владимир Мельник - Оперативный простор [СИ]

На заднем фоне арткорректировщик орал в рацию, обложенную броником: «Ясень,Ясень! Ёб вашу мать! Вы по нам лупите! Переносите огонь в квадрат 16-3! Еб....ните «васильками», а то тут пехота навалилась...». Съемочная группа, видимо, зашла в какой-то подвал, где был КП батальона, который дрался за слободу. В другой комнате, молодой боец почти кричал в трубку телефона: «Орел-Орел! Когда «коробочки» подойдутОтработайте по 16-3! У нас много «трехсотых»! Нужна эвакуация срочная! Долго не продержимся! Помогите чем можете...». Послышался громкий шелест – «Грачи» прилетели. Земля загудела от разрывов авиабомб и ракет. Медленно пережевывая горячую еду, смотрел на экран. Неожиданно перед внутренним взором всплыли картинки полуторагодичной давности. Севастополис, Советская балка, где мы стояли на переформировании. Жили в блиндажах и штольнях. Была у нас всеобщая любимица: кошка, по кличке Фишка — так сказать, ротный талисман. Зверюшка очень ласковая, маленькая и вся абсолютно черная. Сопровождала нас почти везде — особенно любила полежать на коленях у кого-нибудь из бойцов в свободное время, даже на курилке. Она смешно чихала от ядреного дыма дешевого солдатского курева. Подобрали ее маленьким котенком, который еще сиську сосал, но, видимо, мама-кошка погибла или бросила. Было смешно и трогательно смотреть, как взрослые, здоровые мужики в камуфляжах, обвешанные оружием и боеприпасами, возились с маленьким черным комочком. Кормили из шприца разведенным в воде сухим молоком, которое старшина роты за магарыч добывал у тыловиков, пока животина не стала кушать сама. Каждый боец считал своим долгом с приема пищи принести что-нибудь вкусное, или при встрече обязательно почесать за ушком, или еще что. За что Фишка всем отвечала лаской и любовью. Не знаю, как она различала, но пацанам из других рот в руки не давалась: шипела, рычала и царапалась. Особенно питомец имел слабость к старшине роты, старшему прапорщику Петракову — не удивительно, ведь у него всегда можно и тушенки покушать, и в ворохе солдатского белья поспать. Кошка ездила с нами даже на боевые, не смотря на грохот боев всегда пряталась в блиндаже, где обычно укладывали раненых. Ко многим она подползала и своим шершавым языком вылизывала лицо, как бы жалея и снимая боль. У нас было неофициальное поверье — если Фишка после ранения оближет, значит выживешь и вернешься в строй. Как-то на Федюхиных высотах нас зажали, пришлось уничтожить технику, тяжелое вооружение и отступать по горам около тридцати километров до места подбора «вертушками». Все, включая офицеров, были навьючены как верблюды в караване. Тащили раненых, тела убитых, боеприпасы, воду и остатки продуктов. Я шел замыкающим и увидел, как рядовой Солнцев выкинул остатки сухпая.

– Солнцев, ты какого х..я жратву выкидываешь?! – крикнул ему.

– Товарищ младший лейтенант, я лучше буду голодным, но Фишку вынесу. Просто тяжело идти...

Из старой санитарной сумки, висевшей спереди поверх разгрузки, торчала черная голова нашей любимицы, которая с удивлением смотрела на меня.

– Ладно, давай автомат, помогу тебе.

– Спасибо большое, товарищ младший лейтенант.

Жара была просто убийственная, запасы воды подходили к концу. С одной стороны это хорошо — меньше веса на себе переть, но с другой — пить-то всеравно хочется. В прохладе «зеленки» расположились на небольшой привал. Некоторые бойцы, чтобы заглушить жажду рвали и жевали горькие листья с деревьев. Все тот же Солнцев, лежал на боку, а рядом сидела Фишка. Солдат вытряхивал последние капли воды из фляги в крышечку. Когда процедура была закончена, вместо того, чтобы залпом опрокинуть в рот «остатки былой роскоши», поднес к морде кошки, которая с жадностью начала хлебать живительную влагу. Тогда с нами шел еще и минометный расчет. Мы заметили на противоположном склоне горы появившихся американских легких пехотинцев. С каким удовольствием солдаты отдавали закинутые на шею парные связки минометных мин. Быстро «облегчившись» по пендосам, ушли в зеленку. Потом нас вывели на отдых и переформирование. В тылу было не очень спокойно из-за обстрелов и авианалетов. Как-то после очередной «работы» амерских летунов по Совбалке наша любимица исчезла. Через сутки, рота искала по всему импровизированному лагерю свой «талисман». Два дня не знали покоя, уже решили, что она погибла. В землянке старшины собрались солдаты получить чистое белье перед баней. Бойцы все были хмурыми, можно сказать раздраженными. Вдруг услышали сдавленное тихое мяуканье. Все как один бросились разгребать тюки с бельем. Я никогда не забуду это зрелище: здоровые лбы со слезами на глазах, как мусор худой, выкидывают из «каптерки» ворохи армейского имущества, «кискискают», зовут самыми ласковыми вариациями на имя «Фишка». Через пять минут толпа солдат уже радостно кричала и тискала свою черную мохнатую «девочку». Оказалось, что во время налета кошка спряталась среди белья и после одного из взрывов ее завалило, но зверек стойко просидел трое суток в плену, за что был вознагражден куском печенки от повара Гаврилюка. На шум радости бойцов нагрянул замполит батальона майор Красовский, по кличке Кроссовок.

– Что у вас тут творится, товарищ младший лейтенант!

– Да кошку свою нашли, товарищ майор, вот и радуются бойцы.

– Сейчас же прекратить этот балаган!

– Товарищ майор, мы ее трое суток искали, думали, что погибла...

– Я вам, кажется, что-то сказал! – заорал замполит. – Наведите порядок у себя в подразделении!

– Есть прекратить балаган! Первый взвод, становись!

Солдаты быстро убрали за собой, получили белье и Пегриков увел их в баню. А я остался со старшиной.

– Володя, правильно сделал, что не стал с Кроссовком заводиться. А то знаю я вас, молодых.

– Петрович, этому тупому ботинку ведь не объяснишь, что наоборот, надо радоваться. Он хоть и замполит, но деревянный во весь рост.

– А чему радоваться-то?

– А тому, что бойцы у нас остаются людьми, несмотря на те «мясорубки», в которые нас отправляют. Что не зачерствели их души окончательно. Вот что важно! И способны радоваться не только смерти врага, а и спасению живого существа.

– Ты знаешь, а я даже и не задумывался над этим...

– Только не говори, что я не прав.

– Нет, вот здесь ты действительно прав. А то, что Кроссовок, рванина ублюдочная, может вые....ть Саню Гурко и комбату настучать ты не подумалВедь он у нас «орел» только в тылу, а на боевые и не вытащишь. Да ладно, думаю все образуется. Дальше передовой не пошлют...

– Это точно. Пойду Сашку предупрежу, чтобы он жопу вазелином успел смазать....

Фишка погибла во время бойни за Казачку, когда уже основная часть наших войск и населения эвакуировалась. Шальной осоколок насквозь прошил живот. Бойцы выкопали в каменистом грунте мыса Херсонесс могилу, размером как под человека, завернули окровавленное тельце в портянку и опустили в яму. Похоронили как боевого товарища, со всеми воинскими почестями. На войне люди быстро привыкают к потерям друзей, знакомых-сослуживцев, но в этом случае все как-то по-другому. Одно дело когда гибнет человек, который может за себя постоять, а другое — когда невинное животное. Практической пользы от Фишки — ноль, но мы ж своих домочадцев любим не за пользу, а просто так, за то, что они просто есть. За то, что залазят на колени, сворачиваются клубочком и мурлычат. И в любую, даже самую черствую душу, особенно на войне, вселяется чувство уюта, неуловимое ощущение домашнего очага.