Эдгар Крейс - Контрразведчик Ивана Грозного

Крестный повернулся к Успенскому собору, трижды перекрестился и низко поклонился. Он благодарил Пресвятую Матерь за благополучное возвращение крестника домой. Одновременно он гордился своим будущим зятем. Хоть тот и молод был, но заслуги перед Отечеством и царем уже имел немалые. Даже перстнем с драгоценным камнем одарен самим Иваном Васильевичем, и это, по мнению крестного, было лишь только началом славного пути его крестника. Но больше всех, причем именно самому факту возвращения Николая, радовалась Марфа. Она всеми силами старалась себя сдерживать и не показывать свою взволнованность, но от нахлынувших чувств ее глаза излучали счастье такой силы, что солнце, казалось, уступало ей и в яркости, и тепле. Николай почувствовал на себе чей-то настойчивый взгляд и обернулся. Марфа тут же потупила взгляд, а Николай так и застыл, глядя на ее лицо. Девушка действительно похорошела за тот год, который он провел вдали от нее. Алексей Никифорович только что торопил Николая в дом, но заметив, как тот глядит на его дочь, довольно усмехнулся и подмигнул жене. Та в это время стояла на пороге дома и внимательно наблюдала за молодыми.

– А что, Евдокия Порфирьевна, добрая у нас с тобой пара подобралась? Пора и женить их!

– Вот и я так думаю, Алексей Никифорович! Пора уж!

В честь большого церковного праздника и возвращения крестника Алексей Никифорович закатил торжество, пригласив на него множество знатного люда. Рассказ Николая о его жизни в Англии и Ирландии, встрече с медведем, морских боях и посольских караванах занял несколько часов. Его многократно переспрашивали, удивленно ахали и охали, да просили рассказать еще что-нибудь про жизнь в заморских землях, про их обычаи и про их англицкую королеву. Между делом гости ели всякие угощения, от которых просто ломился стол боярина Остафьева. Здесь была и всяческая белорыбица, и жареные молодые фазаны, и фаршированные молочные поросята, не говоря о различных кашах, всевозможных пирогах да разнообразной закуси. Наливали не только медовуху, сбитень, но и фряжские виноградные вина. Их привезли друг хозяина дома, глава посольского приказа, да еще и думский дьяк Андрей Яковлевич. Он сидел по левую руку от хозяина дома, а по правую от него – Николай Бельский. Алексей Никифорович намеренно посадил Марфу прямо напротив своего крестника. За год, пока Николай улаживал государственные дела в холодном и туманном Альбионе, девушка из угловатого подростка превратилась в ладную стройную девицу. Она так похорошела, что теперь Николай даже против своей воли часто останавливал на ней взгляд. Ее огненно-золотые волосы были собраны в тугую длинную косу и лежали поверх высокой груди. В лучах солнца, проникающих сквозь многочисленные окна огромной светлой гостевой, они будто бы полыхали огнем, одновременно переливаясь всеми цветами радуги. Марфа лишь изредка, тайком поднимала свой большие зеленые глаза и будто бы ненароком посматривала на Николая, а когда их взгляды встречались, то у обоих щеки вспыхивали легким румянцем. Острый глаз Алексея Никифоровича не упускал эти короткие моменты. Он лишь усмехался в густую рыжую бороду, да слегка подталкивал своего друга локтем и указывал взглядом на ладную пару. Крестный был весьма доволен своим выбором. Все шло так, как он и задумал. Скоро Покров, но успеть со свадьбой еще вполне возможно. Люди его поймут. Жених был в долгой дороге, только что вернулся – оттого и естественная поспешность. Хозяин дома подмигнул жене и как бы невзначай воскликнул:

– А что, уважаемая Евдокия Порфирьевна, ведь верно говорят, что встреча осени и зимы – самое время для добрых свадеб! Ты как разумеешь, уважаемая супружница, нет ли у нас на примете какой-нибудь ладной пары, которой на Покров будя в самую пору крепкую семью сотворить да деток поболе завести, чтобы к старости было кому свое наследство передать?

– Разумею, что имеется у нас на примете такая пара, уважаемый Алексей Никифорович! – с хитрой улыбкой ответила жена крестного и многозначительно посмотрела на свою дочь, а затем и Николая, которые как по команде разом взглянули друг на друга и покраснели.

Гости одобрительно загудели, а Алексей Никифорович лишь от удовольствия крякнул и громко крикнул слугам:

– Наши добрые гости ужо всякой едой вдоволь пресытились, а где же наши знаменитые праздничные блины да вкусные оладьи?! Да мед и варенья нонешние, самые свежие. Давайте немедля мечите все на стол, добрым людям уважение! Праздник у нас ведь сегодня двойной, если даже можно сказать, и тройной! Крестник мой вернулся на самый праздник Рождества Пресвятой Богородицы, да и пора мне наконец о грядущей свадьбе Николая и Марфы во всеуслышание заявить, а Пресвятая Богородица будет у наших молодых доброй покровительницей для их семьи. Лучшего мне и не придумать, да и желать не надобно! А ты, мой друг дорогой, Андрей Яковлевич, будь ласков – стань свидетелем моему твердому слову да посаженым отцом для Николая! Его бы батюшка, князь Иван Федорович, радовался бы такому сыну, как Николай, да судьба не сложилась!

– Помянем его душу светлую! Пусть на небесах за своего сына порадуется! – прогудел низким басом Андрей Яковлевич.

Гости встали и не чокаясь помянули сгоревшего в великом московском пожаре князя Ивана Федоровича, а Николай поблагодарил их за то, что помнят и величают его родителя. Алексей Никифорович откашлялся, посмотрел на молодых и продолжил.

– А теперь позвольте мне сказать о более приятном. Прошу тебя, уважаемый Николай Иванович, встань, и ты, моя дочь Марфа, тоже подымись! Слово важное к вам имею!

Николай никак не ожидал подобного поворота событий и был, наверное, впервые за многие годы растерян и даже не знал, как и поступить. Он только сейчас понял, что эта гордая красавица из далекого прошлого для него стала небезразлична. Коротко взглянув на нее, он встал, а глядя на него, встала и Марфа.

– Теперь подойдите поближе друг к дружке и встаньте напротив образа Пресвятой Богородицы.

Молодые повиновались. Теперь они стояли рядышком. Николай с некоторым внутренним волнением поглядывал на притихшую Марфу. Девушка стояла ни жива ни мертва. Ей никак не верилось, что наконец-то исполняется ее мечта.

– Вижу, что вы любы друг дружке, и это даже хорошо. Моему сердцу будет легче, что не супротив вашей воли я действую, да и лад в вашей семье будет лучше, коли отношения взаимные и забота друг о дружке будут искренние и душевные. Это весьма даже хорошо! Так сподобилось, что Господь Бог спас тебя, Николай Иванович, в младенчестве от татарского страшного огня, что почти всю Москву спалил, а потом и привел в мой дом. О лучшем зяте, чем ты, я и мечтать не могу, а оттого с чистым сердцем и во всеуслышание перед святой иконой Пресвятой Богородицы и при моих уважаемых гостях объявляю о вашей помолвке, и пусть Бог будет свидетелем моим словам. Полагается, конечно, в церковь сходить для порядка, но это мы сделаем завтра. Сегодня в Успенском соборе и так прихожан много, а завтра – вот в самый раз и будет. Вечерком, после визита к царю, все вместе и отправимся в церковь!