Эдгар Крейс - Контрразведчик Ивана Грозного

– Вот тебе бумаги на твои законные владения вотчиной предков твоих! Здесь указано, что владеет ими Николай Иванович Бельский, как ты сам изволил себя представить своему царю! – несколько укоризненным тоном произнес Иван Васильевич, и щеки Николая непроизвольно порозовели. – Да в Разрядный приказ зайди. Жалованье тебе положено за все время твоего пребывания в англицких землях.

Произнося укоризну, государь не отводил взора от новоиспеченного князя, и, заметив на мгновение появившуюся легкую пунцовость на щеках, он лишь довольно усмехнулся. Для него это был хороший знак – значит, человек не растерял остатки своей совести, а это давало ему еще один повод доверять человеку. После небольшой паузы царь продолжил:

– Теперь можешь отстроиться недалеко от Кремля, на законном старом месте, где до пожара дом твоего отца стоял! Людей, что там жили, я приказал выселить в другие земли, а их постройку ты волен снести или пользовать по своему усмотрению! Помни, кто тебе вернул землю и титул. Теперь ступай! А шкуру твоего медведя я повешу в этом же зале на стену, на самом видном месте и иноземным послам ее непременно показывать буду! Пусть знают, как поступают князья Руси со своими коварными врагами! Да, пусть поостерегутся лезть к нам на Русь без нашего на то дозволения! Все, кто придут непрошеными, – непременно биты будут! Готовься к войне, князь! За разумность использования привезенных тобой англицких пушек передо мной отвечать пока будешь!

На обратном пути к дому крестного Николай все размышлял о сказанном государем, про то, чем он может помочь царю в реализации его намерений, и о неожиданно свалившемся на него княжеском титуле. Ведь Николай знал, что Стефан Баторий отобьет ливонские земли у Ивана Грозного и обязательно пойдет на Русь. Еще совсем недавно он помышлял о скором возвращении в свое время. Вспоминал про свою работу, Ленку, но жизнь закрутилась так, что Марфа стала вытеснять ее образ, а воспоминания о прежней работе растворялись в текущих делах и заботах. Заботах о прошлом, без которого у Руси не будет будущего. «А что может стать с моей страной, если я не стану вмешиваться в жизнь средневековой Московии? Может, не зря меня сюда закинуло? Может, именно моя кроха усилий, положенная на весы истории, перевесит их и Стефан Баторий под стенами Пскова потерпит поражение! В любом случае я не имею права отступать и трусливо бежать из этого времени перед решающим боем за Великий Псков!» – не на шутку задумался Николай, но тут услышал низкий бас крестного.

– Ну что, вернулся, крестничек? Тогда вылезай! Чего сидишь на лавке в карете, словно боярин на именинах?!

Карета уже давно стояла перед домом Остафьевых. Ее двери были распахнуты настежь, а его хозяин, Алексей Никифорович, заглядывал в нее и радостно улыбался Николаю. Да так, будто бы не виделся с ним бог его знает сколько времени.

– Признаться, заволновался я за тебя, Николай, как наш государь повелел тебе остаться у него! Совсем уже дурные мысли в голову мне полезли! Думал, что больше уже никогда и не свидимся с тобой, но, видно, на этот раз все обошлось!

Николай вышел из кареты, а крестный даже обнял его от радости, что с его любимцем не приключилось ничего лихого.

– Ну, проходи в дом, крестник! Расскажешь – о чем с царем разговаривали! Как раз ты вовремя подъехал, к обеду успел. Стол прислуга уже накрывает. Вот, поедим, а тогда и в собор можно будет съездить. Посоветоваться с батюшкой нужно насчет вашей с Марфой будущей свадьбы. Так что можешь и не переодеваться – так и поедем. Вид у тебя весьма достойный. Так будет сразу видно, что ты самый настоящий боярин. А что это у тебя в руках за бумаги?

Николай молча протянул оба свитка, которые получил от царя.

– Что это? – настороженно спросил Алексей Никифорович, разворачивая первый из них, и уже через минуту удивленно поднял глаза на своего крестника.

– С тобой не соскучишься! Только вчера праздновали твой приезд да помолвку, а сегодня – гляди – новый пир пора закатывать!

Крестный уважительно поклонился Николаю, чем вызвал его смущение. Затем громко крикнул:

– Евдокия Порфирьевна, Марфа! Бегом сюда и слуг зовите, чтобы все немедля пришли!

На зов хозяина сбежалась вся челядь. А затем степенно спустились со второго этажа жена и дочь. Они встали у накрытого стола, уже намерились сесть за него, но увидели, что хозяин дома не торопится этого делать, и в нерешительности замялись, не зная причины, по которой их позвали вниз. Алексей Никифорович торжественно посмотрел на них, молча вышел на середину зала, встал напротив Николая и подозвал Евдокию Порфирьевну и Марфу, указывая перстом на место подле себя.

– Встаньте рядом со мной, а челядь и прислуга пусть встанут опосля нас! – приказал крестный.

После чего троекратно поклонился Николаю, чем вызвал еще большее удивление у жены, а Марфа во все глаза стала смотрела то на отца, то на своего суженого, сердцем чувствуя, что свершилось для нее что-то неладное.

– Кланяйтесь Николаю Ивановичу все в ноги! Сегодня великим указом нашего государя отныне и на веки веков теперь Николай Иванович, как и его покойный батюшка, князь Иван Дмитриевич Бельский! Я честно служил его отцу и не допущу, чтобы кто-либо посрамил меня словом али делом перед молодым князем.

Челядь и прислуга моментально упали на колени и склонили головы до самого пола. Марфа же тихо ахнула. Она испугалась, что теперь все ее мечты о замужестве могут в одночасье рухнуть. Девушка тут же попыталась скрыть свой расстроенный вид, для чего низко склонилась перед новым князем, но Николай смущенно откашлялся и произнес.

– Уважаемый Алексей Никифорович, Евдокия Порфирьевна, Марфа, вы для меня остаетесь самыми близкими людьми, невзирая ни на какие мои чины, звания, титулы, а поэтому, прошу вас, поднимите головы. Вы моя семья и ею и останетесь на всю мою жизнь. А с Марфой я продолжаю считать себя обрученным, так что это еще больше укрепляет наши родственные узы!

Марфа подняла голову, и ее глаза просто искрились от вновь обретенной надежды на счастье. К ее радости, смущенно и не веря в возможное, присоединилась бы и мать, но она знала, что служилые князья могут жениться только с разрешения самого государя, а даст ли Иван Васильевич подобное разрешение, она не ведала. Для Алексея Никифоровича сей вопрос хоть и был важным, но, видимо, не настолько, чтобы сейчас сокрушаться об этом. Он был уверен, что все образуется. Хозяин дома уважительно посмотрел на Николая, затем с гордым видом на жену и дочь и слегка дрогнувшим голосом произнес:

– Тогда позволь, князь, пригласить тебя за наш скромный стол!

– Брось, Алексей Никифорович, свои церемонии! Для меня ты по-прежнему уважаемый мною крестный!