Шон Смит - Слезы Авраама

Барт принес воды и жареного окуня. Дэвид ел руками и запивал водой.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Барт.

— Пожалуй, ничего, что вы ещё не знаете. Мы сидели без света почти с самого начала. Про Вашингтон и СанФран слышали?

— Ага.

— Полагаю, это правда. Честно говоря, это я думал, что у вас есть какие-то известия.

— У нас тоже нет электричества, — ответила Сюзанна.

— Но генератор, похоже, есть, — заметил Дэвид и добавил: — Не думаю, что вы позволите мне…

— Ответ — да.

Барт бросил на нее недовольный взгляд, но она проигнорировала его. Дэвид был их другом, и он будет пить их воду и есть их пищу. Он умный и хороший человек. Для нее этого было достаточно. Если они будут держаться вместе, они будут сильнее. Больше народу сможет дежурить.

Барт растянул на улице брезент, чтобы собирать дождевую воду и почти закончил собирать установку для опреснения, чтобы они могли пить и морскую воду. Они воспользуются ею, если воды станет не хватать. Ближайшие месяцы вода станет жизненно необходимой.

К тому же, в городе сформировался черный рынок и цены на воду держались стабильно высоко.

Дэвид Гринберг потер ладони.

— Спасибо, — сказал он. — Жаль, но у меня ничего нет. Ни денег, ни оружия. Да и умею я немногое, — он горько усмехнулся. — Если вам потребуется заключить с кем-нибудь договор, можете пользоваться моими услугами бесплатно всю жизнь.

— Договорились, — улыбнулась в ответ Сюзанна.

Этим вечером они ужинали все вместе. Сидя среди друзей, Сюзанна снова обрела надежду. Даже Мэри, вроде бы, была в приподнятом настроении. Сюзанна заметила, что её подруга сильно похудела за эти несколько недель, стала более жизненной. Бобби оставался трезв, его руки больше не тряслись, как раньше. Он оставался всё таким же жилистым и обаятельным. Однажды он пришел и бросил на стол огромного окуня, его лицо, при этом, прямо-таки светилось от гордости. Джинни постоянно находилась в движении, постоянно чем-то занималась — мыла посуду, готовила, убирала. Казалось, она сильнее других была подавлена происходящим. Тейлор же, как обычно, бегала от одного к другому, заполняя собой всё пространство дома.

Барт смеялся и шутил, будто впервые за долгое время, наконец, расслабился. Он всё чаще флиртовал с женой, намного чаще, чем с Джинни или с Сюзанной и это не осталось незамеченным. Несколько раз Сюзанна чувствовала себя неловко, когда Барт говорил разные вещи, что называется, на грани, глядя на всех с совершенно невинным взглядом. Иногда это касалось Джинни, иногда Сюзанны. Джинни, казалось, ничего не замечала, хотя, возможно, она попросту обо всём забывала. Сюзанне это не нравилось. Она расценивала это, как предательство.

— Вставляешь шомпол в отверстие, — сказал он как-то раз Джинни, когда объяснял, как пользоваться креплениями на корме. — Будь осторожна, с шомполом, он очень хрупкий, особенно на конце.

— Фу, — сказала стоявшая на носу Сюзанна.

— Слышь, она раньше никогда видела такого здоровенного шомпола! Это тебе не мелюзга всякая, а серьезная вещь.

Сюзанна, тянувшая якорь, одарила Барта язвительным взглядом. Он же, при этом, совершенно равнодушно смотрел на неё. Типа, «а что такого?» Но Сюзанна понимала, что в глубине души, он прекрасно понимал, в чём дело.

Они друзья и всегда ими будут. Но так было не всегда.

Поэтому, этим вечером, она была искренне рада, что Барт флиртует только с собственной женой.

Ночью, в самые тёмные часы, Сюзанна снова дежурила, сидя с дробовиком наготове, пока остальные спали. Впрочем, Барт и Мэри не спали, её тонкие вскрики доносились из запертой комнаты.

Сюзанна о многом сожалела в своей жизни. И во главе этого списка был Барт. Она была молода и сама себе казалась неуязвимой. Так она объясняла своё поведение. Во всём был виноват ром.

— Знаешь, — сказал как-то Барт много лет назад. Мэри и Генри напились и валялись в номере отеля в Исламорада. Сюзанне не доставало рома, веселья, рэгги и прочих глупостей, поэтому она решила продолжить. — После того, как вы двое закончите, мы с тобой должны будем… ну, понимаешь. Хоть разок. Будет очень круто.

— Серьезно? Ты так думаешь?

— Не думаю, а знаю. Как и ты.

— Мне казалось, он твой лучший друг.

— Так и есть. Он бы поступил так же. Ну, после.

— После чего?

— После того, как разобьет тебе сердце. Или ты разобьешь ему. Кто-то кому-то точно разобьет. Ты у него такая не первая, я знаю, о чем говорю.

— Так, о чем ты? — ей казалось, она неверно поняла его. Она не помнила точно, но ей казалось, что так и было. Она была спокойна. — Я у него не первая, а он у меня первый?

— Я знаю, это не первый твой отпуск, Сьюзи-Кью. Ты из тех женщин, которые не созданы для всяких сельских парней.

Ансамбль в баре играл «Is This Love» Боба Марли, ей было двадцать, она была пьяна свободой и молодостью. Когда он пригласил её потанцевать, она согласилась. Когда выступление закончилось, а ночь ещё нет, он пригласил её поплавать, она снова согласилась.

«Было время весенних каникул. Я была глупой тогда, может быть, Генри простил бы меня, простил бы Барта, но именно тогда между нами встала ложь. Тогда всё перевернулось вверх тормашками, я влюбилась до безумия, и если бы сказала Генри хоть что-нибудь, он бы потерял друга, а я бы лишилась его. Вот, в чем дело. Я любила Генри и не хотела его терять. Я не хотела его ранить, любила его и сейчас люблю и знаю, что он не умер».

Мэри издала протяжный стон, который разнесся по всему дому, оповещая всех о том, что она испытала оргазм. «Твой мужчина мертв, а мой-то жив, сука!» — как бы говорила она. Мэри перестала стонать. Где-то вдалеке послышались выстрелы, Сюзанна заставила себя улыбнуться.

— Ставлю этой паре 9,5, - сказала Сюзанна достаточно громко, чтобы её услышали остальные, но и, вместе с тем, будто ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ставлю «десятку», — отозвался с дивана Бобби Рей. — А теперь, заткнитесь все, я хочу спать.

Мэри хихикнула. Будто студентка, приехавшая потусоваться в Ки-Уэст.

— Жаль, ты не знаешь, что такое «десятка».

— Теперь мы, наконец-то, все сможем отдохнуть, — сказала Сюзанна, чувствуя в своем голосе напряжение и негодование. Ей это не понравилось.

Сюзанна ещё два часа расхаживала по дому, шлепая по полу босыми ногами и прислушиваясь к звукам в ночи. Она пыталась собрать мысли воедино, но воспоминания о прошлом и происходящее сейчас не давали сосредоточиться. Дробовик в её руках был холодным и тяжелым, он придавал уверенности. Босыми ступнями она ощущала прохладу, исходившую от пола, чувствовал каждую ложбинку, каждую трещинку. В своё время, она настаивала, чтобы полы были именно такими — пористыми, неровными. Но Генри до этого не было никакого дела. Из-за неработающего кондиционера и вентиляции ветер с моря приносил запах дыма, мусора, разрушения и смерти. В ночи раздавались выстрелы и Бобби, словно, медведь в спячке, ворочался и сопел на диване.