Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

С трудом давя внутри себя поднимающуюся злость, он встал с кресла и из операторской.

— Верт?! — заметив широкую спину приятеля из службы безопасности, он его окликнул. — Приятель, что здесь твориться? А? — здоровяк, почему-то напяливший на себя штурмовую броню, усилено косил взглядом. — Чего-то я тебя не пойму... Да, что ты молчишь, как...

— Старший инспектор? — его прервал ровный спокойный голос, раздавшийся со спины. — Вы мне не поможете?

Так ничего и не сообразивший Стенли резко повернулся и остолбенел... Буквально в шаге от него стоял один и тех, о ком в этой части обитаемого космоса слагали настоящие легенды, большая часть которых представляла собой истории с жутким концом.

— Да, непременно..., — пролепетал он, ворочая непослушный язык, и стараясь не смотреть в сторону говорившего. — Конечно, я … сразу же, — уже в операторской он практически прилип к перегородке, ожидая документов. — Пожалуйста, ваши документы.

Перед стойкой стоял человек среднего роста с большой копной светлых волос, немного не достающих до плеч. Он протянул старшему инспектору небольшой кусочек пластика ярко-зеленого цвета с эффектной эмблемой Русского сектора. Принимая карточку, Стенли никак не мог оторвать глаз от ужасных бурых жгутов, перевивавших руку этого человека.

«Святые Братья (Стенли Сомерсби являлся одним из адептов учения о пришествия из Небытия на Землю двух взаиморавных божеств)! Вот это да... Никто не поверит! Я разговариваю с настоящим Диким?! (получившее распространение среди граждан Западной Конференции наименование представителей одной из закрытых сословных каст Русского сектора — «Управляющих жизнью», которые целью своей жизни провозгласили полное слияние с природой)... Настоящий Дикий!». Прибывший мужчина отрешенно рассматривал операторский терминал, в который Стенли пытался что-то нажать дрожащими пальцами.

— Что-то не так, старший инспектор? Документы должны быть в абсолютном порядке, — проговорил «Дикий» совершенно безапелляционным, словно выносящим приговор, тоном. — Я, чувствующий третьего порядка. Прибыл на планету в туристических целях. Все это есть в документах.

Во время всей этой речи Стенли так и не смог заставить себя поднять голову и посмотреть в лицо стоявшему напротив него. Он лишь продолжал утвердительно кивать головой. «Святые Братья, что же делать? Что же делать? — в этот момент находящийся в состоянии близком к помешательству Стенли просто напросто все забыл — все эти многократно повторенные действия, многочисленные инструкции словно по волшебству вылетели из его головы.

— Вы меня слышите, старший инспектор? — говоривший начал проявлять некоторое недовольство; на стойку перед операторской легла его ладонь. — Старший инспектор? — окончательно впавший в ступор Стенли стеклянными глазами смотрел на примостившийся на небольшой полочке цветок, по тонкому стеблю и длинным листьям которого бегали едва заметные голубоватые искры. — Что с вами случилось? — утолщение примерно в середине стебелька, которое сам Стенли всегда принимал за изъян цветка, начало буквально на глазах набухать, превращаясь в небольшой зеленый мешочек. — Старший инспектор?! — с каждым произносимым словом дрожание растение становилось все более явным.

— Святые Бра..., — мертвенно бледный Стенли стал заваливать набок и последним что он запомнил, стал нежно-серый бутон Делийской Лилии.

_______________________________________________________

Северная Америка, Южная республика Техас, 1948 г.

У излучины небольшой речки стояло несколько десятков фургонов с высокими полотняными крышами — один из тех обозов с беженцами, что в последние годы наводнили южные штаты. Тысячи людей, побросав дома и имущество, в страхе бежали на юг, надеясь что проклятая эпидемия до них не доберется.

— Пол, ты там скоро? — из одного из фургонов высунулась растрепанная женская голова. — Пол?

Седой мужчина, сидевший на берегу реки и молча наблюдавший как садиться солнце, недовольно буркнул в ответ:

— Иду, иду... , — и потом чуть тише добавил. — Чертова потаскуха.

Он сунулся в нагрудный карман своей рубашки, помня что там оставалось немного табаку.

— Оставалось же немного, — бормотал Пол, сжимая в другой руки уже приготовленную трубку. — Вот дерьмо!

Его пальцы нащупали какой-то кусок сложенной в несколько раз плотной бумаги. В недоумении Пол вытащил его и развернул, ловя остатки ускользающих солнечных лучей.

— Что еще за дерьмо? — шептал он, медленно разворачивая бумагу. — ...

Это была старая фотография, на которой когда-то давным давно был запечатлен он — полковник Пол Тиббетс со своим экипажем и верной боевой машиной — стратегическим бомбардировщиком Boeing B-29. Окаменевшими глазами он всматривался в лица своих товарищей, никого из которых уже не было в живых... Вот рядом с ним, скромно опустив голову, стоит второй пилот Роберт Льюис. Он в белоснежной футболке и своей любимой бейсболке с эмблемой Масачусетских бульдогов. Его бомбардировщик, не успев отбомбиться по железнодорожному мосту, взорвался в воздухе в конце 1943 г., когда его протаранил какой-то сумасшедший русский...

Он осторожно коснулся фотографии пальцами, разглаживая места сгибов. С права от него задорно смотрит сержант Роберт Карон — неугомонный весельчак, про которого в эскадрилье говорили, что он даже в заднице у дьявола нашел бы над чем пошутить.

— Да..., — невесело усмехнулся бывший полковник, провожая взглядом фигуру сержанта. — Возможно тебе это и удалось, — кто-то ему рассказывал, что весельчака облили бензином и сожгли жители одной из русских деревень, попавших в первые дни войны под химическую бомбардировку.

С краю экипажа на фото словно скала возвышался здоровяк штурман, голландец по происхождению, Теодор Ван Кирк. Высокий, вечно скалящий зубы и норовивший кому-нибудь свернуть челюсть, он тоже был мертв. В сентябре 44-го он застрелился из именного кольта прямо перед зданием штаба, после того как его жена и двое малышей сгорели от лихорадки...

— Это полковник военно-воздушных сил США, командир 509 смешанного авиационного полка, — прошептал Пол, останавливая взгляд на самом себе. — Пол Тиббетс, — он стоял в самом центре экипажа — сильный, уверенный в себе, казалось воплощавший в своей фигуре всю мощь США.

Он стоял в самом центре своего экипажа. Руками упирался в бока. Огромные в пол лица солнцезащитные очки удачно дополняли его образ лихого пилота.

На черно-белое изображение упала слеза, потом еще одна. Пол закрыл глаза и начал вспоминать...

«8 июня 1942 г. Раннее утро. База 509 авиационного полка, занимавшая один из немецких аэродромов в предместьях Варшавы, гудела как растревоженный улей. На длинную бетонированную полосу из рядом расположенных ангаров выкатили пару огромных бомбардировщиков, смотревшихся как братья близнецы. Едва эти мастодонты, нестерпимо сверкающие металлом в лучах летнего солнца, подкатили к нулевой отметке как их сразу же обступили десятки техников.