Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Вдруг, недалеко раздался женский крик, через мгновение смолкнувший. Все обернулись. Прямо через лужи к ним шли пара легионеров из охранения, гнавших перед собой двух женщин.

— Голова, пымали тут недалече, — вытолкнув женщин вперед, доложил старший. — Вот, падла, кусалась как кошка, — пнул он ту, что постарше.

— Черти, разложить что ли же успели? — раздраженно спросил голова. — Да?

— Ага, как же..., — пробурчал один из легионеров. — Одна монашка, а вторая — больная похож... Больно охота мараться. Подхватишь еще чего-нибудь.

И действительно, женщина постарше, стояла сложив руки, словно на службе и молча шевелила губами. На голове у нею был черный платок, надвинутый почти на самые брови.

— И всю дорогу так, — кивнул на нее легионер. — Бормочет и бормочет... Вторая, вон, глазищами зыркает, того гляди вцепится.

Та стояла с вызывающим видом, словно это не ее поймали, а она взяла их в плен. Пронзительные черные глаза буравили Динкевича, отчего ему становилось явно не по себе. В какой-то момент ему показалось, что кто-то выворачивает его наизнанку. Вот так медленно берет и рукой достает его нутро — все внутренности наматывает на ладонь и тянет, осторожно тянет...

— Вот, вот, — легионер сдернул накидку с девушки, обнажая ее плечи. — И вся спина такая.

По девичьим плечам змеились буро-черные рубцы, отвратительно стягивающие кожу на всем своем протяжении. Они причудливо извивались, то пропадая на внутренней стороне рук, то снова появляясь на их видимой стороне.

— Что это такое? — едва не сплевывая, пробормотал голова.

Девушка усмехнулась и с видимым удовольствием потянулась, отчего создалось впечатление, что на ее руках ожили змеи и начали двигаться... Черные жгуты то и дело сменялись бурыми, потом багровыми. Казалось, ее плоть пластична и способна пропускать в себя инородное...

— Ведьма! — прошептал с отвращением Динкевич, с силой ударив девушку по лицу. — Проклятая ведьма! Пока в обоз ее! Потом займемся.. Тварь, — плюнул он в ее сторону.

Слизывая языком кровь с разбитых губ, девушка неожиданно засмеялась. Обнажились крупные ровные зубы, через которые просачивалась красноватая жижа.

— Покойники! Ха-ха-ха-ха! — жуткий смех в исполнении избитой в кровь девицы сразу же напомнил Динкевичу точно такой же смех умирающего немецкого генерала. — Вы же покойники, — широко раскрытыми словно от удивления глазами она оглядела всех, кто ее окружал. — Вы только еще не знаете об этом! Все вы! Ты! Ты и ты! — она кружилась на месте и ее вытянутый палец попеременно указывал то на одного, то на другого сечевика.

— Сучка, — с воплем один из легионеров сбил кружащуюся девушку на землю. — Жидовская подстилка! Закрой свою пасть! — он несколько раз с силой вбил приклад ей в живот. — Молчи!

— Мертвецы! Ха-ха-ха-ха! — смеялась она как сумасшедшая, катаясь по земле и даже не стараясь уворачиваться от ударов. — Вам же говорили, не появляться в лесу..., — очередной удар, попав прямо в колено, отозвался неприятным хрустом. — Сдохните! — она уже не кричала, а хрипела, то и дело харкая кровью. — Сдохните все до единого... Лес вас пожрет и не оставит ни единого следа...

Отдыхавшие недалеко сечевики, привлеченные странным зрелищем, столпились за спинами своих командиров. Они со странным чувством смотрели, как девушку месили ногами пара здоровых мужиков, а она лишь хрипела в ответ и время от времени жутко смеялась...

130

Отступление 162.

Реальная история.

Саласпилская расширенная полицейская тюрьма и лагерь трудового воспитания. 18 километров от г. Рига.

Разведка 31-го стрелкового полка … медленно подходила к высоким кованным воротам, над которыми висела какая-то надпись черными готическими буквами.

— Старшой, кажись никого нема, — тихо произнес высокий парень, внимательно всматриваясь в дальние строения. — Двери настежь, охраны не видать... Видать так пятки смазали, что их уже и не найти.

Старший лейтенант Никифоров промолчал. В принципе, он был с ним согласен. Охрана всегда бежала из лагерей, едва подразделения Красной Армии появлялись поблизости.

— Может быть..., — медленно протянул он, растирая ладонью лицо. — Хорошо, Лева. Давай-ка, прогуляйтесь вон до того здания, — он кивнул в сторону двухэтажного приземистого здания, находящегося почти в середине лагеря. — Чую я, администрация там должна быть. Пощукайте там, а я до барака, — оба бойца, пригибаясь, побежали в сторону здания.

Сам же он, сменив рожок, пошел в другую сторону, где возвышались несколько одноэтажных бараков.

… Через пол часа разведчики, так и не дождавшись командира, решили сами проверить дальнюю часть лагеря.

— Нема, нема! — зло передразнил второй боец первого. — Накаркал... приготовь гранаты... Черт! Старший лейтенант! — он приглушенно крикнул, увидев сидевшего у стены барака их командира. — Лева, по сторонам смотри! — с боку от них стояло невысокая кирпичная башня с небольшим пристроем. — Товарищ лейтенант! — лейтенант будто уснул; спина его упиралась в дощатую стенку, а голова в фуражке упала на грудь. — Вот черт. Давай к нему!

Выйдя из-за угла, они осторожно пошли в сторону барака. Каждую секунду разведчики ждали выстрела, однако из темноты оконных проемов не доносилось ни звука.

— Старшой! — Лева присел на корточки и начал тормошить товарища. — Старшой, ты чего?! … Помер! — вдруг выдохнул он, отпуская ворот гимнастерки. — Вот черт, помер! — ошарашенно повторил он, переворачивая его в поисках ран. — Смотри! — слетевшая с лейтенанта шапка обнажила его волосы, которые из иссиня черных сделались седыми как старое серебро.

— Сиди здесь, — прошептал второй разведчик, подходя к двери барака. — Там кажется кто-то есть..., — он резко дернул ручку двери и буквально влетел внутрь барака. — Всем стоять! Хенде хох, сукины дети! — заорал он, водя автоматом по сторонам. — …

Через несколько минут полной тишины из барака послышались странные звуки. Лева вслушался и с удивлением понял, что кто-то рыдает.

— Этого еще не хватало, — пробурчал он, задом толкая дверь и продолжая следить за тем, что твориться прямо перед ним. — О! — оружие с металлическим лязгом выскользнуло из ослабевших рук. — Боже мой! — здоровенный сибиряк, на спор сминавший в руках подковы, на мгновение почувствовал, как его ноги сделались по настоящему ватными.

— А можно мне больше не делать укольчик с витаминками, — перед ним стоял ребенок и смотрел на него огромными глазами. — Я больше не буду болеть. Можно? — его непропорционально большая голова, на которой не было ни волосинки, соединялось с тонкой, почти куриной шейкой, в свою очередь переходящей во впалое тельце с багрово-синими подтеками и выпирающим вперед животиком. — Можно? Я совсем не буду болеть, — тонкие, крошечные пальчики ног стояли на бетонном полу. — Я сильная.. Я вон за братиком еще смотрю, — еле заметный кивок на деревянную лавку, где лежал нелепо укутанный малыш нескольких месяцев от роду.