Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Отступление 165

Возможное будущее

Неизвестный сектор галактики.

Российский сектор. Планета Солнечная — крупнейший центр сектора, из которого исходит абсолютное большинство новейших разработок в области биоинженерии и кораблестроения. Последние три столетия планете Высшим Советом представителей присвоен статус «закрытой для свободного посещения». С этого момента на орбите Солнечной на вечное дежурство встали три стационарных крепости «А» класса, орудия которых взяли на прицел каждый квадратный километр околопланетного пространства.

— Оператор, проверка системы, проверка системы, — раздался из динамика голос руководителя проекта. — Подать мощность...

Несколько легких касаний информпанели и на огромном мерцающем экране начали быстро меняться индикаторы управляемых процессов. Несколько десятков человек, среди которых выделялись двое военных-пилотов, прильнули к цветной картинке, передаваемой с закрытого полигона.

— Есть отклик! — мощность потока начала медленно расти. — Пройден порог, — индикаторы снова сменили значение. — Начало зеленой зоны. Мощность 200!

— Приготовиться к слиянию, — выплюнул динамик очередное распоряжение. — Состояние пилота?

На другом экране шло изображение громоздкого ложемента, помещенного в огромном полутемном помещении. В центре ложемента лежал человек, от которого в разные стороны исходили десятки паутинообразных плетей.

— Физиологические показатели в норме, — оператор вновь склонился над панелью с информацией. — Пилот к слиянию готов. Начинаю отсчет.

Огромный экран, на который транслировался ход эксперимента, начал выдавать два совмещенных изображения — странного черного объекта, верхняя граница которого на несколько десятков метров возвышалась над поверхностью космодрома, и неподвижное тело обнаженного мужчины, тонувшее в полумраке помещения.

— 5... 4... 3... 2... 1... 0..., — голос оператора задрожал. — Поток достиг рабочего рабочего максимума, — по поверхности объекта побежали видимые разряды. — Внимание..., — опоры объекта, утопленные в пластобетоне, неуловимо дрогнули. — Внимание..., -прототип окутался голубоватой пульсирующей дымкой, то пропадая из поля зрения камер, то вновь появляясь на них. — Есть! Слияние полностью завершено!

Испытание первого в истории обитаемых миров квазиживого корабля, полностью выращенного из органической материи, прошло успешно. Позднее этот внешне неказистый кораблик, еще пока не отметившийся ни заметной огневой мощью, ни впечатляющей скоростью, ни удивительной живучестью, станет родоначальником целой серии грозных крейсеров прорыва, наводящих ужас только одним своим присутствием в регионе.

_________________________________________________________

Его группе почти удалось проникнуть в расположение партизанского отряда — того самого, который месяцем ранее буквально «размазал тонким слоем» по лесу крупную группировку немцев. Они, бывшие полицаи, остатки карательных батальонов, смогли продвинуться дальше, чем отборные эсэсовские и егерьские части, специально натасканные на операции в подобных условиях. Все этим мысли непрестанно крутились по кругу в его голове, становясь с каждой секундной все более живыми и яркими, обретая все новые и новые подробности.

— У-у-у-у, — тихо застонал Динкевич от своего бессилия что-либо изменить, грызущего его невыносимой почти физически ощущаемой болью. — Черт, черт! Как же так вышло? — он задергался всем телом, дрыгая связанными за спиной руками и сплетенными ногами. — Как же так?

В очередной раз на него накатило так сильно, что он потерял сознание. Извивающееся туловище, изогнувшись напоследок, застыло в немыслимой позе.

«... Они вошли в квадрат под непрекращающийся ливневый дождь, мощными струями продолжавший по ним барабанить и барабанить. С каждым новым хлюпающим шагом из плотной стены дождя выступало очередное мокрые дерево с поникшими ветками, напоминавшее нахохлившегося ворона, который распушив перья мок под дождем. Под ногами кое-где оставались островки грязно-серого снега и полупрозрачного льда, через готовые приходилось перескакивать».

Рядом с Динкевичем на поляне лежало еще семь человек — все те, кто с обезумевшими лицами смогли вырваться из устроенной для них западни. Скрученные бечевкой руки и ноги делали их похожими в этот момент на плотные деревянные колоды, беспорядочно валявшиеся под ногами.

«Динкевич ясно видел самого себя, поправляющего промокшую насквозь командирскую фуражку с красной звездочкой. Вот он делает знак остановиться и еще раз проверить обмундирование. Сечевики, ежась под струями проливного дождя, в очередной раз начали проверять наличие звезд и красных лет.

— Че, рожу кривишь, Горелый? — в этом полусне, полудреме свой собственный голос казался ему настолько писклявым и жалким, что хотелось заткнуть свой же собственный рот. — Не умрешь!

— Не возьму я этот жидовский знак! — ворчал звероподобный мужчина, лицо которого перетягивали багрово-красные рубцы. — Это все кляты коммуняки таскали.... Вот он у меня где! — его ладонь энергично резанула в районе собственной шеи. — Прости меня Господи! Кляты кровопицы, совсем от иродов житья не стало...

Голова отряда со вздохом от него отвернулся.

— Подтянулись, черти! — прикрикнул он на них через проклюнувшийся кашель. — Хватить сиськи мять, тапереча мы одно из подразделений бригады Козлова. Поняли? И чтобы до сигнала ни гу-гу! — небритые и посеревшие лица понимающе закивали».

Он валялся на поляне под огромным деревом и понимал, что вновь видит свой кусочек воспоминаний, нагнавшим его с очередным витком этого бреда. Он стонал и рвался, но мечущееся тело не желало помогать ему.

«— Голова, а дивчины там був? — новые голоса начали пробиваться к нему сквозь пелену тумана. — А то не в моготу боле..., — разбитной паренек из Львова наклонился к его голове. — Можа тех вон дивиц попробуем? С них же не убудет! Мы же только трошки... Уж одна там больно гарна, — прямо перед глазами Динкевича встали толстые, обветренные причмокивающие губы цвета сырого мяса. — Вот я понимаю дивчина! Волосья во! — свободной рукой тот проводит возле пояса черту. — Глазищами своими таращит як из пулемета... Гарна дивчина...».

Через мгновение эта вечно потеющая рожа с крупным чуть расплющенным носом растаяла в воздухе, оставив после себя встающие стеной остатки леса. Между темно-зеленой травой, едва прикрытой снегом, стояли черные как смоль стволы деревьев. Ровные, прямые, без единого сучка, они смотрели прямо в небо... Он видел их то перед самым носом, когда можно было разглядеть черную как смоль обгоревшую кору деревьев, то вдалеке от себя, когда они сливались в единый темный монолит.