Николай Васильев - Петербургский пленник [СИ]

- Вы на нашу дверь молитесь что ли? Я Вас издалека увидел, но позы Вы так и не переменили. Может, все-таки войдете?

- Надо войти, - не вполне суразно ответил попаданец. - Так Вы здесь работаете?

- Вообще-то я здесь живу. Но есть здесь и негры, которые на меня работают. Правда, очень своевольные негры, ни во что хозяев не ставят....

- Вы Панаев? - наконец догадался Лазарев.

- Он самый, - дурашливо поклонился барин. - А Вы не тот ли Лазарев, о котором Дотти нам все уши прожужжала?

- Я, - скорбно подтвердил Дмитрий Николаевич, желая еще потешить собеседника.

Тот ожидаемо расхохотался и вдруг спросил:

- В карты играешь?

- Только когда выпью....

- К девкам ходишь?

- Никогда. Они сами на меня вешаются....

Панаев весело на него вытаращился и, хлопнув по плечу, сказал уважительно:

- Да ты, брат, хват! Думаю, мы с тобой поладим. Ну, пошли в этот зверинец....

Когда Лазарев, освобожденный от пальто и приосанившийся перед зеркалом, вошел в редакционную комнату, в ней были уже все ожидаемые им и тотчас узнанные персонажи: лысоватый длиннобородый Некрасов, стройный черноволосый бритый Чернышевский и высокий очкарик Добролюбов с дурацкой бородкой-одуванчиком. Здесь же была нарядная оживленная Панаева (муж ее пока отсутствовал), которая тотчас устремилась навстречу новику и рекомендовала его:

- Вот, господа, это Дмитрий Николаевич Лазарев, автор того самого реферата. А это, Дмитрий Николаевич, наш главный редактор Николай Алексеевич Некрасов (мэтр русской поэзии чуть поклонился), редактор отдела публицистики Николай Гаврилович Чернышевский (тот кивнул головой, глядя с любопытством) и наш главный критик Николай Александрович Добролюбов (очкарик шевельнул губами, глядя пристально). Ну а с главным издателем журнала, Иваном Ивановичем Панаевым (Некрасов чуть сощурился) Вы уже познакомились, как я понимаю?

- Да, он взял меня за руку и ввел сюда, я почему-то очень трусил....- признался Лазарев, чем вызвал дружные улыбки.

- Напрасно Вы трусили, - сказал Некрасов. - Ваш реферат вполне удачен. Правда, год назад мы издали похожую работу Николая Гавриловича под названием "Франция при Людовике-Наполеоне", но представленный Вами анализ событий новой французской революции куда более детален. Не так ли, Николай Александрович?

- Реферат написан с орфографическими ошибками и в чересчур упрощенном стиле - изрек Добролюбов. - Впрочем, нам стало теперь понятно, что произошло во Франции 10 лет назад и почему так произошло. Эта монография написана по-английски?

- Да. Хотя есть, конечно, оригинал на немецком языке, но я его не видел. Английский же вариант попался мне на глаза в букинистическом магазине на Манхэттэне. Это центр Нью-Йорка.

- Ваша жизнь очень любопытна, - вклинился Чернышевский. - Золотоискательство, университет, грандиозные путешествия.... Аляска, Бостон, Нью-Йорк.... Где Вы еще побывали?

- Вы перечислили почти все. Из Нью-Йорка я приехал в Лондон, оттуда в Петербург. Съездил во Владимирскую губернию, но никого из близкой родни не нашел и вот вернулся в столицу, где возможностей для активной жизни куда больше.

- Чем же Вы здесь зарабатываете на жизнь? - спросил битый этой самой жизнью Некрасов. - Или Вашего золота хватит надолго?

- Золотую жилу можно найти и здесь, - улыбнулся Лазарев. - Я вот нашел, сейчас разрабатываю. Иссякнет одна, найду другую. Это иносказание, конечно, но больше я вам пока сказать не могу. Только у меня есть слабость: это стремление к направлению человечества на путь истинный через его знакомство с трудами мудрецов. Так появился этот реферат. Будут, надеюсь, и другие.

- Такого рода слабостью мы все грешим, - признался Чернышевский. - Трудно мириться с гнусностями окружающей действительности.

- А где сама монография Маркса? - строго спросил Добролюбов.

- Увы, один из моих чемоданов в пути пропал, в нем была монография и еще ряд трудов этого мыслителя, которые я раздобыл в Лондоне. Мне они врезались в память, вот я и решил их изложить, хотя бы в таком усеченном виде. Ну, а начал с "18 брюмера".

- Очень правильное решение, - поддержал Чернышевский. - Впрочем, раз Вы добыли их в Лондоне, то и наши лондонские знакомые смогут их найти? Например, Герцен?

- Я напишу ему об этом, - согласился Некрасов. - Любопытно будет почитать нового мудреца.

- Коммунистическая партия.... - раздумчиво произнес Добролюбов. - Это последователи Бабефа?

- На новый лад, - ответил Лазарев. - В начале 40-х годов прогрессивные немецкие эмигранты в Лондоне, Париже и Брюсселе договорились создать "Союз справедливых" и стали вырабатывать программу переустройства мира. Маркс и его друг Энгельс прослышали об этом и предложили свой вариант, который и был принят на конгрессе этого союза в 1848 г. под названием "манифест Коммунистической партии". Очень сильный документ, содержание которого я тоже хорошо запомнил. Если позволите, я принесу вам его реферат.

- Несите, - сказал Некрасов, а Добролюбов и Чернышевский кивнули головами.

- Только опубликовать его близко к оригиналу цензура не позволит, - заметил Дмитрий Николаевич. - Поэтому я напишу, наверное, два варианта: один почти дословный и другой, менее пропагандистский, но не менее доказательный. Вы их обсудите и примете решение.

- Ну, раз вы все обсудили, не пойти ли нам попить чаю? - предложила после небольшой паузы Панаева.

- И непременно с ромом или ликером, - встрял незаметно подошедший Панаев. - Погода-то сегодня на улице наимерзейшая! Заодно расскажи-ка нам Дмитрий Николаевич о подробностях жизни в этом самом Union States of America....

Проводить занимательного посетителя к дверям пошли Панаевы.

- Какой у Вас необычный сюртук, да и брюки, - произнесла, играя взглядом, Дотти. - Они пошиты по американской моде?

- С недавних пор так стали ходить студенты в Бостоне, - не моргнув глазом, соврал Лазарев. И добавил: - А Вы знаете, что почитаемая вами Жорж Санд любит ходить в брюках?

- Не может быть! Хотя.... Она, пожалуй, может. Не то что мы, повязанные условностями русские женщины....

- Да вам только дай волю, - вмешался Панаев, - вы такого понаворотите, самим стыдно станет. Ближе к старости, конечно.

- Зато вы и в старости готовы скакать козлами! - сверкнула на мужа глазами Панаева. - Особенно ты, Иван Иваныч. Поберегся бы, здоровья не купишь!

- Счас! Сяду в комнатах и буду сидеть возле фикуса. Не-ет, я помру на бегу! Или в обществе молоденьких девушек, с бокалом шампанского в руке! Причем побегу прямо сейчас. Лазарев, ты со мной?

- Зачем еще Дмитрия Николаевича в свои вертепы тащить?! - всерьез взъярилась Авдотья Яковлевна. - Иди один, а от молодого человека отстань!