Николай Васильев - Петербургский пленник [СИ]

- Очень быстро, за день - если слух того заслуживает. В Петербурге хоть и живет полмиллиона, но все стоящие люди друг друга знают, хотя бы понаслышке.

После всех новаций участники концерта собрались в просторном двухкомнатном номере, где Дмитрий Николаевич объявил, что сегодня поделит весь гонорар по-братски, то есть всем поровну, а в дальнейшем пополам: 50% себе и 50% музыкантам. С ним вполне согласились, после чего откупорили бутылки (пару шампанского, ликер и выпрошенный у хозяйки Лазаревым французский коньяк) и сварганили холодный пунш (с лимоном, апельсинами и сахаром) в принесенной из ресторана "пуншевой" чаше. Выпили по бокалу, другому, всех быстро развезло, и покатился живой, с хохотками разговор: о том, как удачно сегодня все получилось, а в будущем, ясен пень, будет еще лучше.... Лазарев призвал музыкантов использовать и фортепьяно ("раз уж оно здесь стоит"), а также попросил подыскать ему в пару вокалистку - тогда репертуар можно будет расширить. Его стали хлопать по плечам и обещать все, все устроить, лишь бы рублики всегда так резво в карманы сыпались.... Потом стали вспоминать свое прежнее житье в музыкальном училище при оперном театре.... Через время запели заунывную песнь про ямщика (и Д.Н. вместе с ними), потом другую, столь же мрачную.... Вдруг самый молодой музыкант, альтист, упал со стула, его стали поднимать и, спотыкаясь, падать сами; Лазарев же оказался самым стойким и рассадил всех отдыхать по креслам и диванам. Всю эту теплую кампанию и застала Екатерина Александровна, явившаяся уже заполночь ("по какой же надобности?" - стал медленно соображать осоловевший Дмитрий Николаевич), но, покачав головой, так ничего и не сказала.

Около месяца спустя Дмитрий Николаевич вышел в середине дня из Публичной библиотеки с чувством удовлетворения, поскольку завершил, наконец, составление реферата по работе Маркса "18 брюмера Луи Бонапарта". Писал он его по памяти (по понятным причинам в библиотеке этой работы не было), но с использованием газетных материалов 1848-1852 г. г., в которых упоминались почти все фигуранты очередной французской революции.

"Что это еще за реферат? По кой он застрявшему во времени попаданцу?" - вправе спросить удивленному читателю. А по той, что Лазарев сообразил все-таки, что портал ему в Питер 1860 года организован, вернее всего, с целью отвратить Н.Г. Чернышевского (о котором он имел неосторожность написать исследование) от известных роковых поступков. "А как отвратить? Вероятно, через внушение новых идей, поворота его от зачуханного крестьянства к так называемому "пролетариату". Ну, а для этого надо сначала познакомиться с этим горемыкой, стать собеседником ему, да и всей редакции журнала "Современник", которой он почти верховодит. В редакцию же попасть проще простого: принести им для публикации роман, повесть, а лучше заковыристую статью - например, что-нибудь из Маркса или Энгельса (типа перевод или реферат). Правда, Чернышевский сам недавно написал статью "Франция при Людовике-Наполеоне" - тем интереснее ему будет познакомиться с доскональным классовым раскладом Маркса"....

К тому времени Дмитирий Николаевич удачно открестился от ежевечерних песнопений в гостиничном ресторане, переложив их на двух новобранцев из хора оперной труппы Каменного театра: Вареньку Самойлову 22 лет и Алексея Наливайко 30 лет. Теперь его роль сводилась к подбору репертуара, восстановлению текстов и разучиванию новых романсов с певцами и оркестром. Первое время Алексей тоже выходил на сцену в маске, но однажды ее снял, обнажив к восторгу публики смугловато-румяную ясноглазую чернобровую физию. Впрочем, были еще еженедельные корпоративы, куда "мсье Персонна" наперебой зазывали за о-очень приличные деньги - там обычно сыпались заказы и потому Лазарев пел на них сам (иногда в компании с Варенькой). Сегодня в Царском Селе как раз должна состояться пирушка офицерского состава Лейб-гвардии гусарского полка (по случаю ежегодного полкового праздника), для которой попаданец подобрал специальную программу и куда следовало уже поспешать по железной дороге....

Пожалуй, с час группка артистов, переодетых в форму лейб-гусар (красные кепи и венгерки с пятью рядами золотистых шнуров, синие штаны, черные сапожки), томилась в ожидании у входа в пиршественный зал. Варенька тоже была обряжена в форму и выглядела в ней очень пикантно, отчего то один оркестрант, то другой кидал на нее исподтишка взгляды. Лазарев был, конечно, привычен к виду женщин в штанах, но и он почему-то косился из-под маски на смущенную девушку.

- В зале не сметь смущаться! - строго сказал он. - Иначе весь задуманный эффект пойдет насмарку.

Наконец из двери выглянул распорядитель вечера и поманил их за собой. Они вошли в зал и увидели за двумя длинными рядами столов около 50 офицеров в точно такой же форме и чуть меньшее количество дам (в светлых широченных сборчатых платьях, с гладкими прическами, разделенными посередине пробором и, в некоторых случаях, с узлом волос на затылке). Посередине зала, между столами было широкое пространство, где можно было танцевать. Сами оркестранты были вынуждены тесниться у входа, без какого-либо помоста - хорошо хоть на стульях. Лазарев поправил свою специально изготовленную "гусарскую" маску (из раскрашенного папье-маше, с черными стреловидными усиками), вышел с гитарой на груди вперед и заговорил:

- Господа гусары! И вы, милые дамы! Наш маленький оркестрик от души поздравляет вас с полковым праздником и сейчас исполнит несколько подходящих случаю песен и романсов. К вам же просьба не стесняться, а подпевать нам в припевах по зову души. Хорошо? Тогда песнь первая, о гусарской чести....

Смерть, огонь и гром, ветры, шквалы пенны

Все прошли гусары в этот бурный век

И любой корнет знает непременно

Что на свете ценно, а что нет!

Картечь ложится ближе, ближе

Ужасно хочется удрать....

Но честь - она всего превыше!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Тройка, дама, туз, прикуп слишком хлипкий

Вывози, кривая, эх, пошла не так!

Дрянь мои дела, деньги и расписки

Все до самой нитки пущено ва-банк!

Иди, исчезни тише мыши

В Тамбов, где ждет старушка-мать,

Но честь, она всего превыше!

Плати, гусар, но чести не утрать!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Многих в этот век тянет наживаться

Векселя, кредиты кружат ум толпе

Можно бы и нам к черни подлизаться

Но на счастье иль несчастье мы верны себе!

Пускай иной гусаров строй покинул

Пусть денег у него не сосчитать

Но честь, она всего превыше!

Умри, гусар, но чести не утрать!