Валерий Елманов - Проклятое золото храмовников

Услышав это, Улан снова притормозил и вернулся обратно.

– А копия тебе зачем? – настороженно уставился он на друга.

– О самый непревзойденный дознатчик всех времен и народов, если не считать Шерлока Холмса, Пуаро, Мегре и, разумеется, майора Пронина вместе с Каменской и Гуровым! Ну-ка, напряги остатки своей мудрости, коя некогда лилась из тебя через край, и ответь, чего хочется этому козлу в рясе в первую очередь?

Улан пожал плечами.

– Получить расписку, дабы забрать у Овадьи золо…

– Правильно, – перебил его Сангре. – Умница! Съешь конфетку и запей клюквенным морсом, заслужил. Потому она мне и нужна, в смысле копия. Как мыслишь, если этот гад, разумеется, совершенно случайно, узнает, что долговое обязательство находится в других руках, не ослабнет ли его интерес к синьоре Рислинг?

– Ослабнет.

– Теперь понял? – Улан молча кивнул. – Совсем красота, – облегченно вздохнул Петр. – Но скажи, чтобы после копирования она перевела текст на русский. Должен же я знать его содержание. Или нет, лучше пускай продиктует тебе – проще понять. А назавтра мне потребуется от нее и сам подлинник. На время, разумеется. Все, чеши.

Но даже когда Петр наконец выпроводил Улана, ему не удалось вволю понежиться на медвежьей шкуре, накинутой поверх постели. Да и поразмыслить над второй частью задачи – как заставить тверских послов взять их с собой – тоже не вышло. Он успел лишь прикинуть, что самым оптимальным было бы подключение к этому делу Гедимина. Если он попросит, те обязательно возьмут их с собой, но как добиться такого от литовского князя, Петр понятия не имел, надеясь лишь на то, что сегодняшнее вдохновение и дальше не оставит его. Однако чуть погодя выяснилось, что он слишком рано решил, будто с первой частью задачи покончено.…

Все началось с того, что Улан вернулся не один, но вместе с доньей Изабеллой, решившей самолично выяснить, что Петр намерен делать с подлинником долгового обязательства. Сангре честно ответил:

– Да я и сам толком не знаю, для чего он мне нужен. Допустим, как бы невзначай продемонстрировать его и незамедлительно изобразить торопливый побег в Гамбург к старому милому еврею с целью хапнуть всю кучу денег. Пускай погоняются за мной, тогда у Улана появится масса времени для обеспечения вашего скрытного отступления. Но это к примеру. Главное, что нечто вот здесь, – он постучал пальцем по своему виску, – подсказывает: понадобится мне он. Кстати, вы, как человек, сведущий в медицине, уже прикинули, какую гадость поднесли королю Франции?

Изабелла утвердительно кивнула.

– Это хорошо. Тогда поступим так. Сейчас вам с Уланом надлежит в первую очередь обговорить подробности нашей французской версии, чтоб ни сучка ни задоринки, вплоть до того, где мы жили, название харчевни, где мы питались и сколько клопов кусало нас по ночам. Про симптомы отравления я не говорю – их само собой и в первую очередь. Словом, мой побратим знает, что требуется. С копией тоже мешкать нежелательно. В крайнем случае, она должна быть в моих руках к завтрашнему полудню. Ну и подлинник. За последний донья может не волноваться, уже через пару часов верну в целости и сохранности. А тебе, Уланчик, предстоит небольшой вояж в Бизену за Боней и заодно к святилищу Римгайлы, сам знаешь зачем. Пора собираться в дальний путь, и главные ценности надо заранее собрать в одну кучу.

– Считаешь… Гедимин нас всех отпустит? – робко спросил Улан.

– Само собой, – усмехнулся Петр. – Я такое петушиное слово знаю, что он никуда не денется, – и весело подмигнул обоим, хотя на душе у самого скребли кошки.

На самом деле никакого слова он не знал, и согласятся ли взять их с собой тверичи, понятия не имел. Да, с одной стороны рассказ Гедимина о взятии Христмемеля произвел на них впечатление, но слова – это одно, а на деле, то бишь на охоте, оба проявили себя такими «разудалыми вояками», что и в ополчение навряд ли годились бы. Ну разве литовский князь даст соответствующую рекомендацию. Тогда да. Но рассчитывать на это глупо – они ему самому нужны.

Да и Изабелла… Вроде бы и пригласил ее Кирилла Силыч, но продолжение их разговора так и не состоялось. А это по меньшей мере странно, учитывая, что речь идет как минимум о болезни, не говоря про отравление, когда каждый день дороже золота. Получается, боярин, едва успев получить согласие, должен хватать лекарку в охапку и срочно везти в Тверь, а он вместо этого не мычит не телится.

Однако делиться своими сомнениями с Уланом и Изабеллой он не стал. Не стоит трепать нервы – пускай спокойно выполняют его поручения. Да и Улан отъедет за карабином со спокойным сердцем, будучи уверен, что его друг полностью контролирует ситуацию. Сангре усмехнулся. «Полностью…». На самом деле и половины не наберется. И вообще самым оптимальным вариантом было бы, по его мнению… И в следующий миг он его озвучил:

– Кстати, милая донья, а у вас самой часом не появлялось мысли попросту отдать свое обязательство инквизиторам, чтобы они от вас отстали? – поинтересовался он. – Сдается, золотишко-то магистр и впрямь перед своей смертью проклясть успел. Вон сколько из-за него народу полегло. Или вам так хочется быть следующей покойницей?

Изабелла чуть замешкалась с ответом и с лукавой улыбкой осведомилась, как в таком случае быть с выкупом за кузена, ибо она не сможет его выплатить. В ответ Сангре притворно всхлипнул и смахнул со щеку несуществующую слезу.

– Согласно фамилии опл ачу кровавыми слезами несбывшиеся надежды на халявное обогащение и пойду пахать тверскую землю, орошая ее скупым трудовым потом.

– Вот даже как, – протянула Изабелла.

– А вы как думали, – развел руками Петр. – И в нас, жутко идальгистых кобельерах, тоже подчас просыпается желание сделать что-нибудь доброе, светлое, чистое. Что-нибудь и кому-нибудь. Так как насчет отдать? – повторил он свой вопрос.

Щеки Изабеллы вновь зарделись от румянца. Она горько усмехнулась и заявила:

– Во-первых я прошу прощения у благородного кабальеро, что некогда усомнилась в его порядочности и благородстве.

– Да ладно, чаво там, – продолжая ёрничать, небрежно отмахнулся Сангре.

– А во-вторых, – продолжала испанка, – если отдать подлинник, получится только хуже. Тогда мне и впрямь не сдобровать.

– То есть?

– Там, в Берестье, кабальеро кое о чем меня не спросил, и я тоже промолчала. Но ныне, полагаю, ему надобно знать все об этом долговом обязательстве. Я про внесенные в текст изменения, – пояснила она.

– Насколько я помню, вы уже рассказали о них.

– Кроме главного, – вздохнула Изабелла. – Ныне оно оформлено уже не на безымянного предъявителя, а на… меня, – очень тихо, почти шепотом произнесла она.