Валерий Елманов - Проклятое золото храмовников

Но вратарь повел себя странно. Завидя Сангре, он вздрогнул и торопливо попятился, а пройдя шагов пять, развернулся и бросился бежать к калитке с воплем:

– Стор ожа! Где вы?! Тати во дворе! Эй, сюда, сюда!…

– Идиот! – зло сплюнул Петр, решив, что тот перестраховывается.

Оставалось надеяться, что Улан успеет выйти раньше, чем разбуженные криками Балабки ратники оденутся и выскочат наружу. Тогда шанс благополучно добраться до частокола имелся. Улан и впрямь не заставил себя ждать, вынырнул из амбара чуть ли не в следующий миг.

– Идем быстрее, – поторопил Сангре, но его друг, сделав пару шагов, замер, уставившись себе под ноги:

– Это же… кровь, – медленно произнес он. – Ты что, убил его?

– Какая кровь?! – возмутился тот. – Локис разок отвесил от души, но голым кула… – и осекся, уставившись на темную лужицу, натекшую из-под лежащего тела.

Вот только принадлежало оно не тому, кто пытался напасть на Сангре, а лежащему в метре от него сторожу, со слов Балабки якобы мертвецки пьяному. Мало того, вновь показавшаяся из-за облачка луна осветила и то, что прежде ускользнуло от взгляда Петра: из груди караульного торчала рукоять хорошо знакомого ножа. Знакомого, поскольку совсем недавно, не далее как вчера, перед посещением церкви, он висел на поясе у… самого Сангре.

А меж тем один за другим загорались факела и в их свете стало отчетливо видно, что двор густо заполнили люди. Две арбалетные стрелы, с глухим чпоканьем впившиеся в амбарную дверь, окончательно подтвердили, что теперь спасение для всей троицы, как ни печально, можно отыскать только за нею…

Они успели нырнуть обратно. Правда, литвин слегка задержался и, прорычав нечто нечленораздельное, сунулся было в мешок за арбалетом, но торопливо вынырнувший Петр ловко ухватил Локиса за шиворот и втащил в амбар.

– Блин, ни черта не вижу, – пожаловался он, оказавшись внутри.

– Главное, пусть Локис дверь придержит, чтоб не ворвались, а я сейчас, – откликнулся откуда-то из темноты Улан. – И сам давай сюда. Тут одна хреновина неподъемная, а нам надо ее обратно к двери подтащить.

Кто знает, сумел бы кто иной на месте литвина удержать дверь, пока друзья подтаскивали ко входу какое-то загадочное сооружение, на ощупь напоминавшее спортивное бревно. Чуть позже, когда первая опасность миновала, Улан пояснил, что это, как ему кажется, к озлы, на которых пороли провинившихся холопов. Во всяком случае от бревна явно припахивало кровью. Приставив козлы одним концом вплотную к двери и навалившись всем весом на второй конец, друзья некоторое время вместе с Локисом сдерживали напор боярских ратников, выжидая, пока он не ослабнет.

Передохнуть не вышло – пришлось подтаскивать бревна. Их Улан еще вечером, уперев концы в противоположную стену, приспособил в качестве дополнительного держателя. Работали на ощупь, и если побратим Сангре, просидевший здесь со вчерашнего дня, хотя бы немного ориентировался, то Петр успел раза три споткнуться и раза два звонко треснуться обо что-то головой.

Но ругался он, не умолкая ни на секунду, не от полученных ушибов – ему было до слез обидно, что не распознал надувательства Балабки. И, судя по тому, как русские ругательства чередовались с украинскими и даже испанскими, раздосадован Петр был до предела:

– От же своло́та, от же лярва! Каброн [44]вонючий! Гад! Мьерда! [45]Щоб его срака по шву розийшлася. Ихо де пута [46]… И я хорош! Как я его сразу не раскусил, что он брешет, как сивый мерин! А ведь печенкой контуженной чуял неладное!

– Ты о чем? – осведомился тяжело пыхтевший Улан.

– Да о вратаре этом, – пояснил Петр. – Мне ж еще на постоялом дворе что-то неправильным показалось, но дошло только сейчас. Он же, зараза, в точности как Шарапов сработал. Сам тему задал и сам меня подвел к нужному решению. В смысле, нужному для него. И ведь обставил так, чтоб у меня времени на раздумье не осталось: именно этой ночью тебя вытаскивать надо, поскольку к утру убьют. Вот я и пошел… на святое дело: друга из беды вызволять. Ну и результат налицо: добро пожаловать к Жеглову на кукан.

– Историю отечественного права надо было как следует изучать, – попенял ему Улан. – В том числе и «Русскую правду». Тогда бы понял, что это может оказаться ловушкой. Здесь хозяин, застукавший ночью грабителя, имеет полное право его убить и не понести никакого наказания, при условии, что никто не видел бандюгу связанным или живым после рассвета.

– Значит, нам надо продержаться до восхода солнца и тогда появится шанс, – сделал оптимистичный вывод Сангре, и, в очередной раз треснувшись обо что-то головой, взвыл от боли.

– Трудно сказать появится ли, – после недолгой паузы откликнулся Улан. – С одной стороны, боярин ничем не рискует, сдав нас на княжеский суд. Он же не знает, что у нас имеется грамота от Гедимина к Михаилу Ярославичу.

– А… если бы знал? – насторожился Петр.

– Откуда? Мы вроде никому о ней не говорили, даже Пушате.

– Ну-у, к примеру.

– Плохой у тебя пример, – хмыкнул Улан. – Или сам не понимаешь, что в этом случае Ивану Акинфичу нужно в срочном порядке замести следы, а как проще всего это сделать? Да ликвидировав нас.

– А, допустим, он в этой грамотке толком ничего не смог прочесть, поскольку весь текст размыт? – не унимался Петр.

– Логически рассуждая, ему все равно лучше нас пристукнуть. Мало ли что мы наговорим князю, так зачем рисковать? Погоди, погоди. Не хочешь ли ты сказать…

Однако тут в дверь вновь принялись ломиться, и на сей раз с удвоенной силой. Локис, удерживая ее, уже не рычал – ревел от натуги, как подраненный зубр. Друзья дружно навалились на бревна-распорки, старательно удерживая с их помощью козлы.

– Кажется, рухнет скоро твоя баррикада под напором неустрашимых гладиаторов, – выдохнул Сангре. – Пора браться за арбалеты.

– А ты их прихватил? – обрадовался Улан.

– На всякий случай, – буркнул Петр. – Человека можно подкупить, а собак… Потому и взял, как чувствовал. Правда, со стрелами не ахти, но…

– Их нет, – прорычал Локис.

– Ты что?! – возмущенно повернулся к невидимому в темноте литвину Сангре. – Забыл взять с собой стрелы?! Я ж тебе говорил…

– Мешок нет, – перебил Локис. – Он там, за дверь.

– Ну елки зеленые! – простонал Петр. – Что ж ты натворил, Голиаф недоделанный?! – но тут же осекся, поскольку припомнилось, как он резко ухватил литвина за шиворот, втаскивая вовнутрь.

Скорее всего, именно тогда Локис и выронил мешок. Получалось, виноваты в его потере оба и он сам как бы не побольше.

Литвин виновато посопел и предложил:

– Я взять?

– Сиди уж, горюшко ты мое непутевое! – буркнул Сангре и, вздохнув, бодро заметил Улану: – Вообще-то в такой темноте арбалеты нам ни к чему. Опасны слишком. Того и гляди при передаче из рук в руки кто-то чего-то нажмет – будет обидно ощутить собственную стрелу в родной заднице, а я… – он резко умолк и, прислушавшись к происходящему за дверью, озадаченно протянул: – Кажись, затихло. Явно не к добру.