Мишель Рут - Колдоискатели (СИ)

— И ты им больше не поможешь?

— Оставаясь здесь, мы только подставляем крестьян дальше. Как видишь, наш правитель щедр на карательные мероприятия. Надо скрыться.

— А почему…

Не слушая меня дальше, Демжис развернулся и потопал в чащу, его товарищи потянулись за ним.

Леса в этом мире оказались большими, густыми, и отряд, кажется, мог бродить и скрываться от солдат до старости. Мы долго петляли, так что я совершенно разориентировалась и покорно плелась за своей новоявленной компанией. Лес по-прежнему выглядел дико для моих глаз: зелёными у деревьев были только стволы, ветки же, сине-фиолетовые, длинные, были спутаны в огромные узлы. Узлы шевелились, навевая нехорошие мысли. К счастью, местная фауна не показывалась.

Искоса поглядывая на спутников, я размышляла. Кто они? Если Демжис не врёт, и деревню подожгли правда из-за них, то я крепко влипла. Это ж как надо не поладить с властями, чтобы заслужить такое пристальное внимание? Вид у мужчин был угрюмый, и расспрашивать их я не рискнула. Ладно, понаблюдаю пока — деваться-то всё равно некуда.

Потому что как меня сюда занесло — похоже, загадка и для местных магов. А значит, вероятность вернуться домой… Ой, какая печальная математика получается…

Впрочем, вскоре я отупела от долгого пути и перестала что-либо соображать. Кроссовки натирали, рана начала ныть, и вообще захотелось есть.

— Привал, — скомандовал Демжис, оглядывая неуютную прогалину.

Мы так и попадали на голую, серовато-глинистую землю.

— Поесть бы, — озвучила общие желания Крайяна.

Никто не шевельнулся, зато все почему-то посмотрели на Демжиса.

— Я еды не начарую. Её надо поймать, или собрать. Например, подстрелить из лука…

— Которого у нас нет, — подытожил Маннен. — Дем, ну ты хоть подмани нам кого, а уж зарубим мы сами.

— Ладно. Разводи костёр.

Демжис подошёл к краю поляны, приговаривая что-то вроде «цыпа-цыпа». Через пять минут к нему подбежали несколько птиц, вроде куропаток, но с радужной попугайской расцветкой. Маг только щёлкнул пальцами — и они попадали; сгрёб тушки, подошёл и раздражённо плюхнул их возле костра.

— Они уже… того? — изумилась я.

Демжис равнодушно кивнул.

— А с людьми так же можешь?

— Могу. — Маг с интересом наблюдал за моей реакцией, но, заметив панику, поспешно добавил: — Но не делаю. Обычно.

С моим-то характером… Если я тут проживу дольше суток, это будет чудо.

Пока Катрем с Крайяной, как самые хозяйственные, разводили костер и доставали из своих тощеньких заплечных мешков посуду, я потянула одну птицу за крыло. Тушка соскользнула из кучи и тихо, покорно шлепнулась к моим ногам. Глаза птицы были полуприкрыты, шея страдальчески запрокинулась. Ещё теплая, казалось, пичуга вот-вот вскочит, снова зачирикает, захлопает крыльями… Но она, тоскливо таращась помутневшим глазом на родные кущи, лежала совершенно неподвижно. В горле защипало, в груди заныло, словно где-то за горизонтом только что погасла невыносимо прекрасная звезда. У себя дома я сталкивалась с курами исключительно в виде ощипанной, обезглавленной тушки.

— Эй, девка, что ты там делаешь? — крикнул Катрем, подходя поближе. Увидев, что я сжимаю в руке птичье крыло, одобрительно кивнул:

— Правильно, ощипывай их пока, да поторопись — мы голодные, а уже почти всё готово. А иначе съедим тебя!

Катрем всего лишь пошутил, но я не выдержала. Впервые за много дней. Слезы сами полились из глаз, я гладила птичью тушку и судорожно всхлипывала. Вот тебе и бессердечная, даже в чужом мире разнюнилась.

— Ты чего, девка? — опешил Катрем, привыкший, что в его родном хуторе женщины ощипывают птиц сноровисто и без лишних эмоций. — Дурная, что ли…

Подошел Демжис:

— Что происходит?

— Пти-ичку жа-алко… — провыла я, осознавая весь идиотизм своих слов, но не в силах остановиться. — Она же живая была, а ее уби-или…

Мужчины сочувственно смотрели, как я прижимаю к груди их будущий обед. Наверное, решили, что девка чокнулась.

— А как ты хотела, Настя, — Катрем попытался обратиться к моему разуму. Бесполезный номер. — Это жизнь, кто-то кого-то всегда ест. А ну как опять в заваруху попадём, что с тобой будет, когда мертвых солдат увидишь? Или нас…

Он умолк, сраженный моим горестным ревом. Представлять вместо мертвых птичьих тушек убитых людей оказалось ещё невыносимее.

— Катрем, оставь ее в покое, — приказал Демжис.

— А кто ощиплет тогда? Мы думали, эта ушибленная хоть по хозяйству нам помогать будет… Ты чем дома занималась?

— Я экономист-бухгалтер!

— Так экономки, они и на кухню должны заглядывать. Врешь небось!

Я только отмахнулась. Темнота неграмотная…

— Кто теперь птицу ощиплет, я что ли? — наступал Катрем. Похоже, в этом мире в ходу суровый домострой.

— В этом нет надобности. — Демжис замысловато шевельнул пальцами, и перья сами осыпались на траву. «Голые» тушки напомнили человеческую кожу…

Не обращая внимания на дальнейшую мою истерику, крестьяне принялись разделывать и жарить птицу. Катрем неодобрительно покачал головой:

— Балуешь ты бабу. А стирать белье кто будет — тоже ты за нее?

Демжис так жестко глянул в его сторону, что мужик даже согнулся.

— Сам постираешь, руки не отвалятся.

— Хорошо вам, господам магам, щелкать пальцами… — на грани слышимости пробурчал Катрем, и ретировался к костру, откуда уже доносился аппетитный аромат жареного.

Демжис проводил его взглядом, но, поколебавшись, присел возле меня.

— Настя, ну что ты расклеилась, а? Или вы там мяса не едите?

— Едим… Только у нас уже всё готовое продается. — Дома, глядя на куски мяса, я меньше всего думала о том, что оно в прошлом было частью живого существа. Демжис воззвал к логике:

— Это очень похоже на вранье самой себе, не находишь? Если ты ешь мясо, ты должна представлять, откуда и как оно берется.

Я кивала, намереваясь с этой минуты стать принципиальной вегетарианкой.

— Теперь пошли обедать.

Я замотала головой, хлюпая носом. В руках еще чувствовалась неподвижная тяжесть птичьей тушки, вызывая чувства, совершенно противоположные еде.

— Не хочу.

Демжис молча встал, пошел к костру и вскоре принес четыре поджаристых ножки.

— Нет!

— Как хочешь.

Невозмутимо взяв одну ножку, он принялся спокойно и с аппетитом ее обгрызать. Свежее жареное мясо распахлось на пол-леса, напоминая майские пикники с шашлыком у меня дома. В животе заурчало.

Через пять минут борьбы голода и принципов, рыдая и презирая себя, я грызла вторую ножку.

Компания, подобрев после еды, принялась дружно подшучивать надо мной.

— Гляди как ревет, аж вместо воды запивает.

— Это она солит мясо так — слезьми!