Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фехтгенерал [litres]

– Наша семья будет признательна вам, мистер Игл. – Леди Рендольф Черчилль, не сводя глаз с коренастого молодого человека, слегка склонила голову.

Она сидела в кресле и нервно обмахивалась роскошным веером. Несмотря на строгий аскетичный костюм сестры милосердия, в облике леди Дженни явственно проступали обольстительность светской львицы и аристократизм. Большие бархатные глаза с поволокой, мягкие черты лица с легким креольским оттенком, чувственные губы, полные сдержанной грации движения, – мать будущего премьер-министра Великобритании Уильяма Спенсера Черчилля была чертовски красива. В свои сорок шесть лет она выглядела максимум на тридцать. Помимо этого она была, бесспорно, умна, хитра и расчетлива – являясь основательницей единственного в мире женского клуба «Лига первоцвета», игравшего немаловажную роль в политической жизни Великобритании. И конечно же ко всем этим бесспорным достоинствам надо добавить немалую любвеобильность, ставшую уже притчей во языцех среди лондонской аристократии. При первом муже, лорде Рендольфе Черчилле, младшем герцоге Мальборо, Дженни имела несколько официальных любовников, а после кончины оного от застарелого сифилиса сразу выскочила замуж за ровесника своего старшего сына, какого-то там капитана Шотландской гвардии.

Так вот, леди Дженни Рендольф Черчилль сейчас нешуточно нервничала, чего с ней почти никогда не случалось при общении с мужчинами. Да, бесспорно, ей только что вернули любимого старшего сына, умудрившегося второй раз подряд попасть в плен к грязным варварам бурам, помимо этого оный сын вернулся с невестой, да еще француженкой, но все это являлось причиной беспокойства только отчасти. Сын жив и здоров, даже отъелся на казенных харчах – чему тут уже волноваться? Ну а невеста… А что невеста? Она даже понравилась своей будущей свекрови, чем-то напоминая ее в молодости. Умна, красива, опять же, явно прослеживается хватка, как у дикой кошки. Ну а то, что она из породы «лягушатников», вовсе уже и не важно. Дженни прекрасно помнила, как родственники первого мужа вставали на дыбы, не желая принимать ее из-за американского происхождения. И ничего, приняли. И эту примут. Главное, что она богата, а Уинни сейчас деньги вовсе не помешают.

Словом, единственным источником беспокойства оставался вот этот молодой человек. Экий наглец, пялится своими ледяными глазами, и абсолютно невозмутим. Сразу видно: аристократ до мозга костей, хотя и американец. Черты лица резаные, тевтонские, смазлив, мужественен, крепок в кости, безукоризненно одет. Глаза наглые, проницательные и умные. Несколько портит образ жуткий австралийский акцент, но все равно хорош, стервец! Как там его – Майкл Игл? Майки… Ма-а-айки! Как сладко звучит! Вот бы…

«Дженни, милочка, держи себя в руках, – мысленно одернула себя леди Черчилль. – Ну нельзя же быть такой слабой на передок…»

– Леди… – аккуратно кивнул собеседник Дженни. – Уильям стал мне другом, и я всего лишь исполнил свой долг, вернув его в любящие объятия матери.

– Тем самым заставив забиться материнское сердце с утроенной силой… – слегка намекнула Дженни и сразу же перешла в атаку, не забывая, чьей подданной она является, и выполняя инструкции полковника Стивенсона: – Майкл… вы же позволите мне вас так называть? – А вы правильно выбрали сторону в этой ужасной войне?

– Я всегда на своей стороне, – слегка улыбнувшись, ответил капитан, а точнее, если следовать воинской иерархии бурских государств – фельдкорнет Майкл Игл. – Леди Черчилль, я бы с удовольствием продолжил общение с вами, но, к моему великому сожалению, вынужден откланяться. Не могу удержаться, чтобы еще раз не высказать свое восхищение вами.

Капитан встал, вновь почтительно кивнул и направился к двери.

– Майкл… – прозвучал за его спиной томный и грассирующий голос леди Черчилль.

– Да, мэм? – Игл сделал четкий поворот кругом.

– Наша страна умеет ценить умных и полезных людей.

– Я знаю, мэм.

– Учтите это… – Дженни протянула руку капитану для поцелуя. – И еще, чем лично я могу вас отблагодарить за спасение Уильяма?

– Берегите своего сына, мэм. – Капитан Игл едва заметно улыбнулся. – Ему предстоит стать воистину великим человеком. А что до меня… пожалуй, я бы не отказался еще раз встретиться с вами. Но оставим эту встречу на волю Провидения. Мэм…

С последним словом капитан Майкл Игл вышел из каюты. В коридоре он встретился взглядом с полноватым британцем с напомаженными усиками, издевательски подмигнул ему и пошел к трапу.

На верхней палубе санитарного парохода к нему подскочил высокий и крепкий молодой человек в штатском, сидевшем на нем немного неловко, в сопровождении очаровательной дамы в шикарном платье, которое, в диссонанс с одеждой ее спутника, сидело на ней просто великолепно. Историки и просто интересующиеся прошлым непременно опознали бы в этом парне великого и могущественного британского премьер-министра Уинстона Черчилля в молодости, ну а девушка… девушка осталась бы для них неизвестной. Хотя кто знает: история уже и так пошла кувырком, так что все может быть. Абсолютно все.

– Майкл! – в один голос воскликнула пара.

– Уильям, Франсин!.. – Капитан остановился.

– Мы увидимся? – Уильям крепко обнял капитана Игла.

– Непременно, Уильям.

– Пишите нам, Майкл, – тихо попросила баронесса Франсуаза Виолетта де Суазон.

– Обязательно, Франсин, – улыбнулся Майкл и краем глаза заметил здоровенный океанский пароход, с которого на причал Кейптауна сходили плотные ряды колониальной британской пехоты.

– Я сделаю все, чтобы прекратить это… – прокомментировал Уинстон, заметив взгляд своего друга.

– Во всяком случае, попробуй, – ответил ему капитан. А сам подумал: «Уж постарайся, друг Уинни, а иначе этими бравыми молодцами займусь я. А, пожалуй, без всяких «иначе». Я и так ими займусь…»

Южная Африка. Наталь. Дурбан

10 июня 1900 года. 12:00

Итак, Порт-Наталь, Республика Наталь. А если точнее, Дурбан, Наталь. Республикой этот кусочек Африки перестал быть в 1843 году, при аннексии его у буров британцами, ну а город бритты переименовали в Дурбан.