Михаил Маришин - Звоночек 4

— Ну, допустим, взять меня не так-то просто. Да и Литва не спасет в случае бегства. Найдут, поздно ли, рано ли. За меня, знаешь, из под земли достанут и обратно вверх ногами закопают. В теории. А на практике, вижу я, что ты Григорий Александрович, как и я, русский человек и камня за пазухой не держишь. Так что, давай эти разговоры оставим. Поехали уже. Делай, как говорится, что должно и будь, что будет.

Переход мы совершали не спеша, не гоня лошадей. Тут по прямой до Чернухи километров двадцать. А по лесу, в обход болот, да по взгоркам, все тридцать будет. И если Веснянка вполне себе бодра и весьма довольна, то Вяхр мой что-то за ночь притомился, будто не она, а он накануне под седлом шагал. Эх, не светит мне с Лидкой по причине женатости и влюбленности в свою супругу, а вот конь мой никакими человеческими формальностями не стеснен. Будет теперь леснику сюрприз! Однако, мысли эти посторонние. Просто потому, что расслабляюсь перед схваткой, которая, возможно, потребует полной мобилизации и моральных, и физических сил. Вот на место приедем, тогда и будем решать проблемы, как говорится, по мере их поступления.

На батарею мы вышли часам к шести вечера, до захода солнца еще два с половиной часа. Четыре стомиллиметровых гаубицы стоят на восточной опушке в капонирах, в одну линию, строго на интервалах в двадцать метров друг от друга. Позиции оборудованы полностью, щели, окопы, снарядные погребки, разве что блиндажей устроить не успели. Впереди и чуть справа, на юго-востоке, в шестистах метрах околица деревни и поле до самой речки Кусенки. Еще правее болото, уходящее в самый лес и ручей за ним. А справа в полукилометре вдоль опушки, в лес ныряет тракт на Друскеники. К позициям батареи тоже ведет от Чернухи малоезжая колея.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил я у лесника, который здесь уже бывал раньше.

— Варианта всего два, — хмыкнул то. — Если кто из местных у них есть, то он и будет в Чернухе сторожить, а остальные с подводой коротким путем придут. А вот если местных среди них нет, то поедут они сперва через поле по тракту на север. В лесу свернут и вдоль опушки уже выйдут к орудиям. Думаю, скоро мы это поймем. Сюда-то они пойдут пустые, да с бумагой. Тут им лучше при свете идти. Ночью-то подозрительно получается в любом случае. Да еще время на загрузку, да до света успеть уйти в безопасное место. Вот если до захода солнца подвода с пятью молодцами в Друскеники не проедет, тогда будем от деревни их ждать.

— А давай-ка опушку до тракта проверим? Если они здесь были уже, а в погребках, я смотрю, снарядов немного, то, может, следы увидим да поймем сразу, откуда придут.

— На батарее я следов подвод не видел. Могли и замести, — заметил лесник.

— Это ночью то? — усомнился я.

— Веток сосновых на задок привязать и вся недолга, — пожал Григорий Александрович плечами, но все же повернул свою Веснянку и шагом поехал налево.

Как ни странно, но идея моя оказалась продуктивной. Совсем свежий след я увидел еще издали. Не на земле, на дереве. Сосновая кора была ободрана тележным бортом совсем недавно и довольно глубоко. Ссадину щедро залила мягкая, пахучая смола.

— Странно, — сказал лесник, вертя по сторонам головой, — будто не вдоль, а поперек ехали, вглубь леса. Глянь, там дальше куст поломан.

Сохраняя направление, мы проехали метров двести и у небольшой ложбины от открывшегося мне вида я аж присвистнул.

— Разведчик из тебя, Григорий, как из фекалий пуля. Да и из меня стратег, как из балерины.

Лесник ничего не ответил на мою сентенцию, подъехал к комплекту из четырех передков, восьми зарядных ящиков и полевой кухни, заглянул в один из них, приподняв крышку, и вынес вердикт:

— Полон.

— Ну да, лошадей выпрягли и бежать, а ненужные при бегстве боеприпасы бросили.

— Станислав, судя по всему, нашел. Но смысл ехать сюда на подводе и ничего не взять? — удивился лесник.

— Так, может, он, наоборот, с позиций сюда снаряды и возил? Чтоб потом лошадей привести, да разом все и утянуть? — высказал я догадку.

— Тут табун целый нужен. На каждый ящик шестерка першеронов. Да на передок не меньше пары.

— На безрыбье, знаешь, и сами тоже впрягутся. К тому же, не попрут они с зарядным ящиком по дороге даже ночью. Это ж не подвода, сразу погоришь! А вот подальше в лес их утянуть да спрятать, а потом помаленьку оприходовать — другое дело.

— Стало быть, дело ясное, здесь и засядем с пулеметами, — осматриваясь в поисках подходящей позиции, решил лесник.

— Э, нет, брат Григорий, я один раз уже так засел, научен. Держаться нам от этого места надо подальше, сейчас поймешь почему. Давай-ка сюда свои гранаты.

Час работы и ловушка готова. В каждом передке, в каждом зарядном ящике, уютно разместилось по лимонке, уложенной в укупорку, как в постельку, вплотную к 14-килограммовому снаряду вместо гильзы, ради чего пришлось выломать продольную перегородку. Шпагат, привязанный к кольцу, выведен через проделанные ножом дыры и щели вниз, к земле и закреплен на ней рогаткой. Ночью не углядишь, да и днем тоже, если не знаешь, чего искать. Любая попытка разгрузить или переместить боеприпасы и… будет, как в «Пятом элементе», большой бадабум! Верещагина вспоминать в этом разрезе все-таки грустно. Жаль, остались мы совсем без карманной артиллерии. Да и на растяжки в погребках гранат не хватило.

Засели же мы на опушке, по другую сторону тракта, рассудив, что «партизаны» просто обязаны выставить «фишку» на дороге, чтоб просматривать ее в обе стороны. В деревне-то понятно, если чужой кто объявится, собаки забрешут, это и будет сигналом тревоги для Владислава. Или для нас, если он все же пойдет от Чернухи. Выпускать же никого не хотелось. Подорванные от нас никуда не уйдут, если вообще выживут, а вот секрет может утечь. Поэтому и выследить его, а потом и снять, надо в первую очередь.

Лесник в своих предположениях оказался прав. Около восьми, за полчаса до заката, на дороге показалась загруженная какими-то мешками подвода, сопровождаемая тремя всадниками, к задку которой были привязаны еще две лошади. Итого шесть голов. А людей всего четверо. Я уступил Григорию Александровичу бинокль и он уверенно опознал Владислава, указав на юношу в кепке, клетчатой суконной куртке, серых штанах и желтых сапогах. Молодой совсем. Подельники тоже под словесное описание, данное отцу Лидой, подходили. Ну, четверо, так четверо. Выживет кто из них, спросим, где товарища потеряли.

Ну да, как минимум, один выживет, если мы его сами не пристрелим. Спустя пятнадцать минут, заехав под сень деревьев, где уже царила почти ночная тьма и разглядеть что-то можно было только вдоль тракта да припав к земле, на фоне все еще светлого неба, «партизаны» разделились. Один, отдав коня, присел в придорожных кустах, остальные, спешившись, двинули в чащу.