Марик Лернер - Колонист

А мне не все равно? Три по цене одного мужика, даже если одна недоучка!

— Иногда приходится брать на себя и неприятные обязанности. Очень рад, — сказал, уже обращаясь к остальным, — что вы решили помочь, но почему путешествуете без сопровождения?

— Сейчас вместе и поедем дальше, — это высказалась незнакомая бегинка в монашеском одеянии, уже пожилая мадам со скорбно поджатыми губами.

На людях ни один нормальный колонист не обидит женщину, но когда их несколько сотен, да подвыпьют, всегда найдется сильно резвый. Проблемы непременно появятся. И все же предложение мое исходило не только от безысходности. Единственный якобы приличный по отзывам хирург, которого удалось завербовать в полк, не просыхал и имел трясущиеся руки. Другого способа заработать для него не нашлось. Армия — свалка не только для нижних чинов, но и для таких людей. Однако доверить собственную шкуру поостерегусь. А найти кого получше не представлялось возможным. Хорошие врачи достаточно редки и востребованы.

От отчаяния предложил бегинкам контракт. При крайней необходимости они не только роды принимали, но и заменяли врача и хирурга. Лишняя практика, да за приличные деньги (меньше, чем платят мужчине, но тут никуда не деться, иначе ассамблея не утвердила бы), всяко пригодится. А полку нужны лекари. Каждый день случаются травмы и ранения. Парочка нижних чинов погибла по собственной глупости, несколько пострадали по той же замечательной причине, а уж болезни регулярно отправляли в лежку не один десяток человек. К счастью, принятые меры, спасибо прежнему опыту и советам Глэна по части гигиены, пока не допускали серьезных эпидемий. Если верить воевавшим в Европе, от разной заразы без всяких сражений помирало от четверти до трети состава полка.

— Счастлив сопровождать, — провозгласил я, довольный.

Еще одной заботой меньше. Пусть трудятся на благо военных. То бишь мое.

Я демонстративно посмотрел на стрелку карманных часов производства мастера Антона Шнейера. Кто понимает, при виде хронометра уважительно кивает. Имя достаточно известное. В отличие от продукции большинства фирм, они не с золотым, а со стальным корпусом, не имеют особых внешних украшений, зато идут очень точно. Плоские, удобные для ношения, и главное — достались в числе трофеев. У кого отняли сенеки, все равно не выяснить, да и получил в качестве подарка от ополченцев. На прощанье дополнительно сделали гравировку-надпись: «Отстоявшему честь жителей Мичигана». Выспренно, однако реально приятно.

Чтобы проследить за происходящим, часов совсем не требуется. Чисто для впечатления публики и нижних чинов. Кроме трех рот из батальона на наше соревнование приехали и многочисленные зрители. Практически уверен, делают ставки. Для азарта даже полезно. Первое время при виде посторонних невольно нервничал, да и мои милиционеры частенько реагировали. Потом привыкли, а внимание подстегивает и заставляет стараться. Потому я не пытался гнать, лишь бы под ногами не вертелись.

Раз… Бумага надорвана, засыпан порох в дуло мушкета. Два… Обертка отправляется следом в качестве пыжа. Шомпол трамбует образовавшийся внутри затор. Три… Пуля отправляется следом. Опять давление шомполом. С нарезным оружием дольше — ведь требуется загонять свинец под вырезы. У нас стандартный армейский гладкоствол. Четыре… Взвести курок, насыпать порох на полку.

— Рота! — прокричал лейтенант Оуэн визгливо, заставляя морщиться.

Ну не люблю маркиза не только за молодость. В основном за дурацкую спесь. Ничего не знает и не умеет, а мнит себя великим полководцем. Моя бы воля — моментально избавился. Все равно он не командир, а сплошное недоразумение. В роте всем вертят сержанты, благо не зря знакомых тащил в Альбион. В каждой имеется хотя бы один мой протеже. И на них в основном все решения. А эти люди из общества…

Все же без навязанных губернаторских людей не обошлось. Набирать мне полагалось добровольцев, а вот офицеров всучили свыше. Население Альбиона делилось достаточно заметно на шевалье — потомков первых поселенцев и помещиков, прогнавших индейцев с берега и владевших большими и богатыми плантациями близ моря, где трудились невольники с сервентами, и «народ», численностью в несколько раз больше. Последний был далеко не однороден. Имелись «сквайры» — уже не помещики, но с землей в немалом количестве, фермеры и безземельная мелюзга, в основном из отбывших срок кабальных слуг.

— Пали!

Загремели выстрелы. Красиво смотрится со стороны. Сегодня удалось добиться дополнительного выстрела в минуту. Правда, стрельба еще не закончилась. Сейчас эти, отбивая шаг для пущего впечатления гражданских любопытных, отойдут, и в дело вступит третья рота.

— Куда прешь! — зарычал сержант, когда очередной дурень шагнул не с той ноги.

Муштровка, безусловно, важна и нужна, только меня в первую очередь интересовало умение стрелять. Скорость и точность. В этом мы с офицерами категорически не сходились. Для них, берущих пример с регуляров, самое важное — ходьба по команде и внешний вид. А мне, к сожалению, в нормальную форму переодеть рядовых не удалось. Средства выделили, ничего плохого сказать не могу. Правда, частями и на определенные нужды. Тратить по своему усмотрению нельзя. Торговцы, прослышав о военных закупках, бешено взвинтили цены и даже на срочные и жизненно необходимые вещи полученного золота не хватило. Драгоценное время упускалось в бесконечных торгах по любому поводу — от лошадей до продовольствия и фуража. Мало ли обещали — две тысячи пятьсот лошадей и двести повозок. Почти ничего этого не прислали.

Приходилось заниматься всем — от строительства казарм до улаживания проблем с выплатой жалованья, при этом не забывая о тщательном планировании военных операций. Великие стратеги в Альбионе потребовали соорудить вдоль западной границы цепочку фортов, после длительных споров назвав цифру аж в тридцать семь штук на триста пятьдесят миль границы. На объяснения, что колонию не спасти пассивной обороной, а требуется незамедлительный удар всеми наличными силами, мой прямой начальник де Клерон, командир Седьмого заморского полка регулярной пехоты, реагировать не хотел. Повторялась прежняя история, только сейчас я руководил не самим собой, а кучей так называемых вояк, и спросят за все потом со специально приглашенного героя из Мичигана.

Ко всему здешние ополченцы кардинально отличались от уже знакомых. Все время поступали сообщения о нападениях индейцев, высылаемые отряды прибывали поздно и находили сожженные дома с трупами без скальпов. Оставалось хоронить изуродованные трупы пионеров и их семей. Кто не сбежал во внутренние районы колонии, категорически не желал покидать жен с детьми и защищать соседей. Понять их можно, но поскольку призыва не существовало, а ассамблея колонии отказывалась заставлять служить в ополчении имеющих право голоса, то есть владеющих участками земли площадью не менее двадцати пяти акров с домом, то оставалось довольствоваться голытьбой, привлеченной денежным содержанием, и добровольцами.