Сергей Мельник - Сборник Попаданец

От избытка чувств старушка пнула перетаскиваемого носком сапога.

— Тише ты! — шикнула на нее сестра, продолжая волочить по грязной дороге за руки молодого парня. — Зашибешь еще ненароком! Вон гляди, его и так кто-то порядочно отметелил!

— Ох уж это мужичье! — В сердцах сплюнула на землю Априя, вновь хватая за ноги их ношу. — Страдальцы *уевы, вояки, итить их за ногу! Строят из себя не пойми чего, а на поверку только хари свои заливать пойлом могут да подсрачники друг дружке по кабакам отпускать.

— Не ворчи, — покряхтывая, отвечала ей сестра Мила.

— Сидят здоровенные лбы, слезы с соплями свои пьяные по мусалам размазывают, — не унималась все старушка. — Шли бы остолопы по домам, землю пахали, дома рубили, баб тра…

— Да угомонись ты! — не выдержала Милана Хенгельман. — Вокруг него охраны крутится целая куча, хорошо повезло, дурак с кем-то драку устроил, можем по-тихому утащить, а ты все бу-бу-бу да бу-бу-бу! Тащи давай молча!

Молодого паренька две старушки с трудом, но все же отволокли от питейного заведения порядочно, считай две улочки задворками, пока их не встретил небольшой, крытый тентом возочек, запряженный худосочной чумазой кобылкой. Благо с повозки соскочили две стремительные черные тени, лихо погрузившие похищенного внутрь, и старушкам не пришлось его еще и туда забрасывать, так как ругань в полутонах была та еще.

Колеса резво закрутились, застучали по мостовой, Касприв покинули довольно резво, без задержек, а дальше уже укатанной грунтовкой между рощ и покрытых легкой пудрой первого снежка полей.

Ветерок задувал, ночное зимнее небо было непроглядным из-за перины облаков, спустя примерно три, может, четыре часа езды вывернули на полутропку, едва видимую дорожку, что привела их спустя еще какое-то время наконец-то к низкому, покосившемуся от времени домику, вросшему по пояс в землю.

— Тащите в дом. — Махнула темным эльфам рукой на тело паренька Милана Хенгельман. — А ты, Апри, печь затопи, дом весь выстыл.

Легкие темные фигуры быстро справились с задачей, без слов и лишних движений скрываясь в ночи, а Милана все время простояла у окошка, тяжело вздыхая, с тяжестью на сердце всматриваясь во тьму ночи, где ей все казалось, что за ними кто-то пристально смотрит.

Кто-то холодный, чужой и бесстрастный, пристально буровит, не оставляя ни на минуту в покое, она даже для себя мысленно нарисовала его фигуру, щуплую, закутанную с ног до головы в непроглядную темную мантию.

Меня трясло, причем не пойму, то ли от холода, то ли от высокой интоксикации организма алкоголем. Пару раз за ночь со стоном пытался встать и куда-то пойти, каждый раз обратно заботливо укладываемый чьими-то руками в постель.

Потом меня рвало, и лишь под утро я полноценно уснул, наверное, впервые нормально за эти полтора месяца блужданий по мукам.

Проснулся далеко за полдень, в незнакомом бревенчатом домике с низким потолком под мерное потрескивание полешек в дровяной печи в центре, просто молча и без резких телодвижений, покряхтывая, встал, спуская босые ноги в камыш, который всецело укрывал, похоже, земляной пол этой незнакомой хижины.

— Ну что, болезный, живой? — донесся старческий дребезжащий голосок из угла комнаты.

— Еще не знаю. — Я с сомнением ощупывал себя, то и дело морщась, когда находил многочисленные гематомы на своем теле.

— Некисло тебя так, сынок, отметелили, — посочувствовала старушка, которую я, наконец, рассмотрел своим слегка заплывшим правым глазом.

— Бывает. — Философски пожал я плечами, тут же пожалев об этом, так как ребра отозвались глухой болью.

— Зубы-то в этот раз хоть оставил? — хихикнув, из-за печи появилась вторая бабулька, точная копия первой, сидящей в углу со спицами и вязанием, неся на ухвате дымящийся чугунный горшок и ставя его на покосивший на правый бок деревянный стол.

— На месте вроде. — Я испуганно поводил языком во рту, пересчитывая свое достояние.

— Это же Гарич был? — спросила Милана, продолжая, возиться с горшком. — Старая стала, слепая, в темноте-то толком и не разглядела. Да и вы там скакали с ним как петухи в курятнике, только перья во все стороны летели.

— Ага, — кивнул я, доставая из-под топчана, на котором лежал, свои сапоги. — А портянки где?

— Простирнула, — подала вновь голос Априя Хенгельман из своего уголка. — Смердели так, что мочи не было терпеть, там, у печки бери, должны уже высохнуть.

— Есть, поди, хошь? — Хмыкнула Милана, наблюдая от стола за моими робкими попытками вновь научиться нормально передвигаться. — Полдома ночью заблевал, поганец, хотели уже под утро вообще на улицу выкинуть, устроил тут не пойми чего.

— Водички бы… — Голова хоть и не болела, но плыла и была ватной.

— За стол садись. — Махнула рукой Мила. — Вон отварчик с травками, вот кашка с грибочками, да не спеши, губы все побиты, только корка взялась, опять полопаются, вся харя в кровище будет.

Ел и вправду неспешно, долго, то и дело смежая в каком-то полусне веки. Все еще немного мутило, но обильная пища и травяной чай худо-бедно, но делали свое дело, возвращая меня постепенно к жизни.

— Спасибо, — произнес, наконец, отодвигая от себя пустую миску и все так же мелкими шажочками шаркая ногами, возвращаясь на топчан.

— Да на здоровье, — в спину долетело от Миланы.

— Как там девчонки? — уже приняв горизонтальное положение и разглядывая паутину в углу под потолком, спросил я старушек.

— Да что им будет, козам? — рассмеялась из угла Априя. — Молодые, красивые, у Деметры так вообще сиськи выросли во-о-о-т такенные!

— А ты не завидуй, — рассмеялась от стола возившаяся с посудой Милана. — Демочка егоза, вся в женихах, ладная, умница. Дело, что ты передал, крепко держит, башковитая девка.

— Ага. — Вновь хихикнула Априя. — И сиськи ничего так.

— Ви при ней, тоже деловая вся, умницей-разумницей растет. — Милана, собрав все со стола, уползла куда-то за печь.

— Все хорошо у них будет в жизни, Улич, — пошамкала губами Априя. — Устроены, не голые, не босые, да и сами вроде без свистящего ветра в голове и про меж ног растут.

— Хорошо, когда хорошо. — Вздохнул тяжко я, переводя взгляд от паутинки на мутное желтое окно, затянутое бычьим пузырем. — Ну а вы, разбойницы, чего? Сами-то как?

— Да живем помаленечку. — Цыкнула, прищурившись с хитрецой Априя, разглядывая меня.

— Маги, которых я послал вас сторожить, где? — подал я вновь голос из-под натянутого до ушей стеганого одеяла.

— Там. — Махнула рукой куда-то мне за спину Априя. — В дровяном сарайчике.

— Все? — Шмыгнул я носом, прислушиваясь к стонами ветра где-то под потолком и на улице.

— Ну, по крайней мере, все, кто дошел, — ответила мне Милана, появляясь вновь из-за печки с дымящейся кружкой очередного отвара трав. — На вот еще, поцеди потихонечку, а то зеленого еще весь цвета.