Надежда Максимова - Преступления прошлых веков. Тайны, исследования, открытия

— Русская традиция, — пробормотал я под нос.

— При изучении этой Отечественной войны, — невозмутимо продолжил Володя, — всегда восхваляют гений Кутузова, который маневром отступил в тыл французской армии, и тем перерезал пути снабжения продовольствием и фуражом.

— В начале-то войны командовал не Кутузов.

— Верно. Две армии, одна под командованием Барклая де Толли, другая Багратиона были разделены на границе. Наполеон нацелил острие удара между ними и заявил, что русские полководцы никогда больше не встретятся.

— Но они встретились. Под Смоленском.

— Ага. А могли бы двумя встречными ударами сразу перерезать французской армии пути снабжения и устроить грандиозный котел.

— Но…

— Знаю, знаю. Оправдание в том, что сил было не достаточно для победы. Но достаточно, чтобы связать противника боем. А там подошла бы армия Чичагова, другие войска, а?

— Сейчас мы можем рассуждать как угодно, — мрачно заявил я. — Потому что не знаем в полной мере обстановки. Кроме того, полководческий гений Наполеона…

— Да, — перебил меня Владимир Александрович. — В полной мере обстановки мы не знаем. Но сохранилось свидетельство, что Багратион прямо обвинял Барклая де Толли, бывшего тогда военным министром России, что тот «тащит Наполеона в Москву».

— Э-э… Но это же нелепо. Зачем?

— А вот это правильный вопрос.

— И вы знаете ответ?

— Да. Думаю, что знаю.

И замолчал. Вот злодей!

— Ну же, Володя… — подтолкнул я.

Владимир Александрович громко вздохнул.

— Видите ли, Юрий Петрович, когда речь заходит об истории России, все обычно вспоминают только историю Романовых. Которые правили всего 300 лет. А история нашего государства насчитывает уже тысячелетие.

— И?

— Первые семьсот лет практически стерты из документов и из памяти людей. И это не случайно.

— Володя, давайте ближе к теме.

— А я по теме. — Он откинулся в кресле и побарабанил пальцами по подлокотнику. — Придя к власти, Романовы много усилий приложили к тому, чтобы уничтожить следы правления предыдущей династии. Сжигали книги, сжигали людей, не желавших отречься от прежней веры… Основной массив информации был уничтожен при Алексее Михайловиче и Петре I. Потом, при Екатерине II Герард Фридрих Миллер объездил Сибирь, собирая там старопечатные книги (так называемые «портфели Миллера»), которые затем таинственно пропали.

При Екатерине же практически во всех старинных городах Руси случились массовые пожары, после которых города обрели новую планировку — прямые, широкие проспекты, проложенные поверх пожарищ.

В настоящее время во всей стране практически не найти архитектурных памятников доромановской эпохи. Куда ни погляди — XVII век и позднее.

От более ранних строений сохранились в лучшем случае подвалы.

Но семьсот лет — это все-таки много. И при Александре I многочисленные следы еще оставались. Как архитектурные, так и документальные.

В частности, в огромном собрании Мусина-Пушкина еще в эпоху Екатерины было 1725 рукописей, и оно активно разрасталось. В его коллекцию поступали целые библиотеки. Так, к нему перешли полностью библиотека профессора Московского университета А. А. Барсова, часть книжного собрания и рукописей историка и поэта И. П. Елагина. Книжные редкости завещал Алексею Ивановичу архангельский архиепископ Аполлос (Байбаков). К нему со временем перешла и библиотека архимандрита Иоиля. Библиотека историка И. Н. Болтина была куплена императрицей специально для собрания А. И. Мусина-Пушкина. Большая часть книг и рукописей историка В. Н. Татищева также влилась в собрание.

Словом, это был огромнейший архив, который целиком, за исключением двадцати рукописей, сгорел в пожаре Москвы.

— Кхм, — кашлянул я. Как-то неожиданно пришлось.

— Причем, — уточнил Володя, — поджигали Москву отнюдь не французы. Наполеон пытался остановить пожары. Его солдаты ловили поджигателей, судили их, казнили. Но…

Суд над поджигателями. Картина художников Наполеона

— То есть вы хотите сказать, что Наполеона специально заманили в Москву, чтобы под этим предлогом уничтожить древние документы?

— Не только документы, но и древнюю архитектуру Москвы. Потому что горело преимущественно вокруг Кремля. То есть наиболее древняя часть города.

— Ветхая?

— Ну, французские офицеры в своих воспоминаниях характеризовали это иначе. — Володя поискал на книжной полке блокнот. Потом открыл его и зачитал: — «Вид на эту столицу с холма, откуда Москва предстала перед нашим изумленным взором, — записал в дневнике 21 сентября 1812 года Фантен дез Одар, — как будто перенес нас в детские фантазии об арабах из сказок тысячи и одной ночи. Мы были внезапно перенесены в Азию, так как [то, что мы видели] уже не было нашей архитектурой… В отличие от устремленных к облакам колоколен наших городов Европы, здесь тысячи минаретов — одни зеленые, другие разноцветные — были закруглены и блестели под лучами солнца, похожие на множество светящихся шаров, разбросанных и плывущих над необъятным городом. Восхищенные этой блестящей картиной, наши сердца забились сильней с гордостью, радостью и надеждой» [Fantin des Odoards L.-F. Op.cit. P. 331–332.]».

Кварнеги. Теремной дворец и собор Спаса на Бору

— А вот другое свидетельство, — Володя перелистнул страницу и прочел дальше: — «Польский граф майор П. Дунин-Стжижевский в письме жене отметил, что город „нам показался в высшей степени великолепным… Все дворцы огромны, обладают непостижимой роскошью, их архитектура, их колоннады восхитительны. Интерьеры этих огромных строений украшены с отменным вкусом; начиная с вестибюлей, лестниц, вплоть до чердака — все совершенно. Я видел очаровательной работы статуи в натуральную величину из античной бронзы, держащие канделябры в 20 свечей“. И далее: „Французы, сами столь гордящиеся Парижем, удивлены величием Москвы из-за ее великолепия, ее роскоши, которая соответствует найденным здесь богатствам“. [П. Дунин-Стжижевский — жене. Москва, 12 октября 1812 г. // Ibid. P. 79.]»

— И еще:

«Мы были поражены чудным видом Москвы, и авангард с восторгом приветствовал город криком: Москва! Москва! — пишет Labaume. — Все бросились на высоту и наперерыв один перед другим открывали и указывали друг другу новые красоты. Дома, выкрашенные разными красками, купола, крытые железом, серебром и золотом, удивительно разнообразили вид; балконы и террасы дворцов, памятники и особенно колокольни давали нам, в общем, картину одного из тех знаменитых городов Азии, которые до тех пор мы считали существовавшими только в воображении арабских поэтов».