Александр Забусов - Естественный отбор (СИ)

— Но я же, тоже не бревно! Меч то у меня есть? Дед, ты хорошо научил ним пользоваться.

— Со щитом у тебя получится биться гораздо мощней.

— Ну, да.

— Запоминай прописные истины, которые завтра же и закрепим в учебном бою. Любой щит имеет плоскость. Это как раз та часть щита, которую обычно видит ворог. Конечно, если он не видит твою спину. Так вот, плоскостью щита можно делать много полезных вещей. Во-первых, ею можно толкать противника. Но главное правило использования щита гласит — работа щитом в руку, а не в оружие! Как ты думаешь, при столкновении руки, даже одетой в латную перчатку, и щита — кому хуже? Особенно если сложить ту силу, с которой тебя рубит противник, с твоим встречным движением… Но и это не главное! Дело в том, что когда ты ждешь удара врага, а потом подставляешь меч под его клинок, у него куча способов тебя обмануть. А вот когда ты сам нападаешь на атакующую руку в момент замаха или в самом начале удара… Так и меч выбить можно, между прочим. Потом, еще кромкой щита можно бить. Для того, чтобы подобный удар был удачным, треба наносить его секущим движением в голову, лицо, шею, колено или локтевой сустав. Запомнил?

— Наставник, имея щит в руках и противников перед собой, я бы и сам дошел до всего сказанного тобой. Ты лишь подтолкнул меня к знаниям.

— Ну и то хорошо уже. Что ж, тогда твое обучение можно считать завершенным.

Старик загадочно улыбнулся, глядя в глаза Лихому.

В трудах и учебе прошел май, а июнь перевалил за средину. Лиходеев учился, как губка впитывал науку обоих воев, телом становился сродни силе молодого бычка. Сноровка и обучаемость давала ожидаемые плоды. Работа окончательно проявила на свет уже не хлипкого отрока, а крепенького подростка, способного уверенно носить на себе два пуда железа и без устали крутить над головой меч, одновременно работая щитом. Как-то поутру, оставшись с хозяевами наедине, наставник изрек Дергачу:

— Нашему пристанищу у тихой речки подходит конец. Спасибо, старый товарищ за приют, за ласку. И тебе, хозяюшка счастья в дом!, — пожелал Белаве. — Собираемся!

— И куда вы теперь?

— Мир велик, дороги есть везде. Сон плохой мне приснился, Дергач. Мое время почти все ушло, кличут родовичи к себе в Ирий. Пора нам в Курск, напоследок отрока к делу пристрою, а там…

— Можэ я с вами?

— Не! Тут недалече.

— Тогда ясно. Легкой дороги вам!

К вечеру второго дня пути, обоз выполз к слиянию двух дорог. Широкий тракт, как принято на Руси во все времена, виляя, ныряя в низменности и поднимаясь на горки, подвел купеческие караваны к Курску. Навстречу попадались пешеходы, шагавшие из града, женщины с лукошками и сумами, мужчины, тащившие холщевые мешки, гнавшие скотину, проезжали повозки, нагруженные разной утварью и рухлядью. Чувствуя скорое прибытие, повеселевшие людины стали подгонять лошадей. Солнце еще высоко и желательно попасть в город до закрытия ворот. Лихой, если б мог, поторопился б еще шустрей. Лежавший на повозке дед, был совсем плох. Егор спешил попасть к знахарке, которую еще и найти нужно было.

При выезде из леса, сразу же проявились очертания большого городища.

— Курск!, — с какой-то затаенной грустью просипел Беловод.

— Ты лежи, дед. Силы береги. Скоро сдам тебя на руки знающему человеку, поставит на ноги.

Потянулись ремесленные мастерские, кузни, судя по запаху кожевни и красильни, отнесенные на расстояние подальше к реке. Народу на большой рыночной площади было не много, сказывалось позднее время для торговли. По-правую сторону виднелись тщательно возделанные поля, что на них было посажено, Егора не интересовало, он лишь отметил присутствие порядка по всей округе.

Ворота прошли споро. Никто из вратарей на двух сирых путников даже внимания не обратил. Что с них взять? Широкоплечий отрок, обвешанный саквами, перехватив через плечо руку седого как лунь немощного деда, почти тащил того по центральной улице. Егор глазами искал того, кто мог бы подсказать в какой проулок свернуть. Беловод, что называется, отключился.

Наконец увидав благообразную старушенцию, лозиной гнавшую двух коз перед собой, остановил, задал вопрос:

— Тетушка, подскажи, где тут у вас знахарка проживает?

— Это юнак, тебе вон в тот проулок повертать надобно, а уж там тащи старого в самый конец улицы, крайняя к реке изба и будет той, какую ищешь.

Поблагодарив, взгромоздив Беловода на загорбок, поплелся по указанной улице. Пыхтя, и под тяжестью общего веса едва переставляя ноги, досеменил до искомого пункта назначения. Улица давно кончилась, с нее соскакивала тропа и изгибаясь средь высокого кустарника, вилась в гору. Изба стояла практически на отшибе, не имея перед собой ни ворот, ни изгороди, ни мало мальски хоть низкого тына. Дальше нее, городскую черту с крутым берегом, отделяла река. Кто б поверил! Стольный град, а в нем такая глухомань. Свалил сумки у входной приступки в избу. Пристроил деда на импровизированную лавочку. Продышавшись, кулаком постучал в щелястую дверь. Тишина!

— Ты потерпи, дед. — Ободрил старика. — Сейчас пройдусь, разведаю, что да как.

Обошел по кругу избу. Все как у всех. Махонький огородик, неподалеку цветничок. Видать бабке не чуждо чувство прекрасного. Метрах в пятидесяти темнели старым деревом еще два строения. Сарайчик и баня, прятались под сенью высоких берез, которые своими ветвями укрывали обе крыши.

— Где ж ты старая хоронишься?, — вслух произнес Лихой.

Молодой задорный голос, словно откликнулся на заданный вопрос.

— С добром ли пожаловал, молодык?

Егор обернулся. Ну вот, всего лишь миг назад никого не было, и на тебе, молодая девчонка, стоит, понимаешь в белой рубахе до пят, ухмыляется. Чему ухмыляется? Из кустов, что ли выскочила, пигалица. На вид лет пятнадцать, если не меньше.

— Бабку позови, дело у меня к ней. — Насупился Лихой, сам при этом осознавая, что его молодое тело, притащило за собой и пацанячьи замашки.

— А, бабка тебе зачем?, — ничуть не смущаясь, продолжала опрос малолетка.

— Много будешь знать, скоро состаришься!

— Ха-ха-ха-ха!, — звонкий заливистый смех, казалось бы, разбудил сонное царство ведуньего подворья.

Тишину вечерней темени нарушили песни сверчков, стрекотавших на все лады, а в ветвях березы подала голос ночная птица, Лиходеев и не понял, то ли сова, то ли филин. Кто разберет? Чай не орнитолог. Так же резко смех прервался.

— Тебе ведунью? Так она перед тобой!

— Иди, ты!, — опешил он.

Если б не угол избы, за которую успел схватиться рукой, от удивления Егор мог очутиться на пятой точке организма. В его представлении, ведунья — горбатая старуха, с широким, бородавчатым лицом и крючковатым носом, своим всевидящим оком способная заглянуть в душу. А, тут… Опомнившись, пояснил: