Александр Забусов - Естественный отбор (СИ)

— Ха-ха! Как же ты юн, добрый молодец!, — не сказала, скорей пропела она. — Выполни просьбу бедной девы, в ответ и я выполню твое сокровенное желание.

Лихой давно взял себя в руки, ведь под оболочкой юнца, скрывался ум пятидесятилетнего мужчины. Хмыкнул.

— И какое же у меня желание?

— Скажу. Только видишь, мои волосы растрепались и переплелись? Дай гребень, причесаться нужно. Свой-то я в воду уронила, найти не могу.

Странная просьба. Пошла бы домой да взяла другой гребень. Пойми этих женщин. Как там народная мудрость трактует: «Волос длинный — ум короткий!». Однако отказывать не стал.

— Коли нужно, жди, принесу. Я такой вещи сроду с собой не ношу.

Егор провел ладонью по ежику коротко стриженых волос. Улыбка на лице девицы выглядела скорей плотоядно, чем просительно. Он отметил про себя, бледность молодкиной кожи. Чего в воду полезла? Может местная сумасшедшая? Ладно. Он принесет, не жалко.

Продрался через колючки кустарника, прошел двором, а в тереме, больше похожем на широкую избу, обратился к хозяйке:

— Белава, у тебя расческу одолжить можно?

— Кого?

— А, ну да! Гребень найдется?

— Конечно. Сейчас дам. — Женщина уж и на ноги поднялась, да широким седалищем плюхнувшись обратно на лавку, в раздумье пригляделась к короткому ежику волос на голове Лиходеева. — А чего у тебя там расчесывать? Пригладил и хорошо.

— Я не для себя. Там на озере у частокола девка попросила. По виду, так не совсем в себе, стоит в одной рубахе по щиколотку в воде, кайф ловит.

Хозяйка не стала переспрашивать, что такое «кайф», во всю ширь легких воззвала:

— Дергач! Ты чуеш боярин, что отрок молвит?

— А?, — из-за стола, из соседней комнаты откликнулся супруг. — Чего там?

— Зыряна после зимы проснулась, вон у парубка гребень запросила!

— Шоб ее нелегкая унесла! Опять она за свое!

Егор непонятливо хлопал глазами, переводя взгляд с хозяйки на вышедших к нему друзей, и обратно. Дед покачал головой, прокашлялся, изрек:

— Да, ты знаешь, голова садовая, о том, что ты с мавкой общался?

— Гребень говоришь, просила?, — Дергач возмутился. — Да, я ей тот гребень сейчас в … засуну!

— Остынь, боярин!, — дед недобро посмотрел на Егора. — Видать дорога тебя мало утомила, что время находишь по берегу шастать? А ну, бери-ка ты меч в руку, на подворье пойдем, хмель из тебя выгонять будем.

Какой на фиг хмель? Лиходеев спиртного и в рот не брал.

— Дед…

— Идем!

Дергач с боярыней и со всей дворней, наблюдал, как старый воин по двору гоняет своего молодшего родича, не делая скидку на свой возраст, успевает поучать молодого:

— Смотри за моими движениями. Ты атакуешь. Нападай! Я ставлю блок. Вот так. Видишь он скользящий. Я превращаю слабую защиту от твоего сильного рубящего удара в скользящий блок. При твоей атаке, в само касание клинков, принимаю рубящую грань твоего меча, на голомень. Ты проваливаешь удар, твой меч соскальзывает с моего, а я завершаю свое деяние вот так.

Меч Беловода без должной силы в реальном бою, чиркает по байдане Лихого в районе левого бока и живота. Когда-то, рваные телодвижения Егора превратились в плавные, и то, что он чувствовал, как вытянулся телом, как это тело стало способно противостоять взрослому крепкому мужчине, все едино не помешало деду взять верх. Сейчас учитель просто шлифовал ему его технику клинкового боя, учил тому арсеналу каждого воина, который передается в роду из поколения в поколение и самостоятельно нарабатывается в боях.

— Смотрю, подутомил тебя Беловод?, — Дергач широкой ладонью хлопнул молодого по плечу. — Я сам помню его руку, а уж сколь лет минуло! Доброго воя он из тебя взрастил. Взопрел?

— Да, все нормально.

— А то я не вижу! Семь потов с тебя сошло. Эй, там?! Явтух! Баню стопил?, — окликнул кого-то из дворовых.

— Давно готова, боярин.

Было неимоверно приятно сидеть в парной, истекая скатывающимся с тела потом. Ноги и руки привычно гудели от воинской работы. Славную трепку устроил ему наставник.

Вышли из парной слегка охладиться. Все втроем уселись под стеной. Сам Беловод, давая ученику слегка переварить назревшие мысли, откинулся к стене, оперся спиной о шершавую поверхность бревен, расслабившись, посидел с закрытыми глазами, помолчал.

— Пойми, — встрепенувшись, продолжил он свои нравоучения, — защиты мечом или любым заточенным рубящим клинком выполняются не гранью клинка, а плоскостью — голоменью. Если у меча острое сильно закаленное лезвие, или тупое и более мягкое, удар лезвие-в-лезвие быстро приведет его в негодность. Такое деяние ускоряет поломку меча. Лезвия рубящих клинков должны оставаться острыми и не иметь зарубок или щербин. Как можно прорубить воинский доспех мятым, зазубренным и жеваным лезвием, ты не знаешь?

— Нет.

— Вот и я не знаю! Хотя иной раз, защита может быть выполнена рубящим лезвием, когда нет другого выхода. У иных мастеров клинка, еще можно услышать сегодня такие бредовые измышления, как: блок гранью меча «сильнее», потому как меч «рубит» поперек клинка! Но это по незнанию. Да я и сомневаюсь в мастерстве таких мечников. Запомни одно, когда твоя жизнь, Егор, окажется под угрозой, чтобы избежать смерти, забудь про все, чему я тебя научил, отбивайся любым возможным способом. Но помни, что, прием клинком сильного удара может всегда закончиться его поломкой. Никогда не узнаешь наперед, выдержит ли меч блокируемый удар. Кроме того, прием клинком шлепков и ударов при защите от твоего меча, может позволить противнику применить любое количество приемов, направленных на соединение и подготовку ловушек для клинка, а также отбить твой клинок в сторону и подойти вплотную. Но все же, бить мечами грань в грань — неправильно, … лучше отклонить меч противника, попытаться уйти от удара, а самый легкий переход от защиты к сильному удару достигается только заслоном от удара плоскостью меча. Используя голомень, на самом деле, лучше выровнять запястье и лезвие меча для более быстрого и спокойного ответного удара без потери времени и момента на поворот руки. Только таким образом блокирующее движение может быть превращено в более лепый контрудар. Однако, в других деяниях, таких как отклонение, соединение или удар по клинку противника, можно бить в плоскость, как плоскостью, так и гранью. Проведя значительное количество времени, рубя острыми рубяще-колющими мечами, несомненно, можно понять, что заточенный клинок должен оставаться настолько долго острым, насколько это возможно, чтобы быть удатным в любой рубке. Так я кажу, Дергач?

— Истину глаголешь, боярин! Ведь, почитай три десятка лет тому, на одном из привалов, ты и мне все это вдалбливал в буйну головушку. Видишь Егорка, я по жизни своей следовал советам твово деда, и жив по сей день.