Сергей Яковенко - Омут (СИ)

— В смысле? Врачи тоже здесь живут? В корпусе?

— Ну, да. У них такие же комнаты, как и у нас с тобой. Ну, чуть более обеспеченные, наверное. Компьютеры там всякие, телефоны, личные вещи какие-то. Но, в целом — все также. Аглая говорит, что каждый сотрудник — преданный фанат своего дела. Посвящают всю жизнь работе. Лично мне кажется, что это несколько преувеличено, но в целом такое самопожертвование заслуживает уважения. Согласен?

— Наверное, — неуверенно сказал я, — Я бы так, наверное, не смог. Прямо секта какая-то, закрытое общество.

— Ух, ты! — шепотом воскликнула Татьяна, — Меня тоже такая мысль посещала. Они постоянно такие рожи счастливые корчат, что иногда кажется, что все это фарс. Прямо, как пасторы в сектах.

На рецепцию вышла Аглая. Присутствующие оживились.

— Рада всех видеть в хорошем расположении духа, дорогие мои, — по-театральному громко обратилась она ко всем, — Я сегодня уже выходила на улицу и скажу вам не без сожаления: лето заканчивается. Но зато листья на деревьях — это просто нечто! Наш парк преобразился. Красотища! Ну, что? Все собрались? Выходим?

Отовсюду посыпались возгласы одобрения. Татьяна снова схватила меня под руку и потащила к выходу.

Мы обошли здание, прошли под окном моей комнаты и оказались на небольшой лужайке, покрытой стриженной газонной травой и обильно насыщенной лавочками. Мужчины закурили, женщины стали собирать опавшие листья и выискивать на деревьях белок. Некоторые принесли с собой бадминтон и принялись играть. Я почувствовал себя пятилетним ребенком, которого в детском саду воспитатели вывели на прогулку. Затем, обратив внимание на то, что иду под руку с девушкой, почему-то показалось, что это мероприятие больше походит на выгул пенсионеров в доме престарелых. Так или иначе, прогулка вызывала чувство уныния и безысходности.

— Чудовищно, правда? — спросила меня Татьяна, когда мы присели на одну из скамеек, — Такое ощущение, что нас пасут, как каких-нибудь баранов или коров.

Я засмеялся.

— А мне показалось, что это прогулка в доме престарелых.

Теперь засмеялась и она тоже.

— Это пройдет. Просто ты еще не привык. Я первое время вообще с ума сходила. Странно звучит из уст сумасшедшей, но чувство было именно такое. Ни с кем не общалась, сидела целыми днями в комнате. Разговаривала только с Аглаей. Еще немного и точно руки на себя наложила бы. Но она, конечно, молодец. Настоящий профессионал. Знал бы ты, с какими психиатрами приходилось сталкиваться до этого, ты бы понял. Регеций вообще не такая!

— Хотел спросить у тебя насчет самоубийств. Мне тут один конвоир говорил, что в отделении высокая смертность. Причем, люди именно накладывают на себя руки.

— Да? — удивилась Татьяна, — Честно говоря, ни разу не замечала. Выздоравливали люди — это да. Их выписывали. Но чтобы кончали с собой… Может он обманывал?

— Не знаю. Вряд ли. Незачем ему было это делать.

— Просто этого быть не может. Ну, скажи мне, кому взбредет в голову себя убивать, когда тебя с утра до ночи носят на руках? Причем, совершенно бесплатно. Будь моя воля, я бы, наверное, вообще согласилась бы здесь всю жизнь провести. Ни забот, ни хлопот, ни потрясений. Кормят, одевают… — она хитро улыбнулась и посмотрела на меня, — Подселяют приятных соседей. Но самое главное — тебя здесь понимают. Тебя здесь поддерживают. Такого отношения я еще не получала никогда и ни от кого. Не представляю, как буду жить, когда выйду отсюда. Очень надеюсь, что у Аглаи получится меня вылечить, и боль от расставания будет не такой сильной, как кажется сейчас.

— Что-то долго она тебя лечит, тебе не кажется? Она мне говорила, что первого пациента выписала уже через месяц после открытия клиники.

— Да, мое лечение немного затянулось. Но все люди разные, и степень заболевания тоже у всех разная бывает. Мой случай не самый легкий. Может поэтому так долго? Во всяком случае, я не против такого длительного пребывания здесь, я же говорила уже. Надеюсь, тебе тоже понравится.

— Спасибо, — сказал я и увидел, что в нашу сторону идет Аглая.

За ней медленно плелся мой новый сосед Леха. Складывалось ощущение, что идет он против своей воли, освещая своей кислой миной всех, кто встречался на пути.

— Николай! — как всегда жизнерадостно воскликнула Регеций, — Мне Алексей сказал, что вы уже успели познакомиться, но я хотела бы представить вас друг другу поближе. Вы не против?

Я встал и пожал плечами.

— Конечно, Аглая.

— Замечательно! Дело в том, что Алексей — один из… м-м-м… самых опытных наших постояльцев. Сколько ты уже с нами, Лёш?

— Одиннадцать месяцев, — вздыхая и демонстративно переводя взгляд с одной верхушки дерева на другую, ответил тот.

— Одиннадцать полезных, прекрасных месяцев! — подытожила Аглая и потрепала Леху по затылку так, будто он был не человеком вовсе, а каким-нибудь ее любимым псом. Вот только хвоста у Лехи не было. Но если бы хвост и был, то он бы все равно не завилял им от удовольствия.

Прогулка длилась не дольше часа. За это время я успел пройтись с Татьяной под руку по парку и рассказать ей о каких-то незначительных деталях своей прежней жизни. Слова приходилось подбирать очень аккуратно, чтобы не выдать ничего такого, о чем ей нельзя было знать. Татьяна расспрашивала о моей прежней работе, жене, родителях. Интересовалась откуда я родом и чем увлекаюсь, помимо того, что пытаюсь излечиться от психических болезней. Очень заинтересовалась поиском монет. Просила, чтобы я обязательно показал ей свою коллекцию находок после того, как окажемся на свободе.

Я говорил, а сам непрестанно рыскал глазами вокруг, изучая местность и просчитывая все возможные варианты побега. И вариантов, на удивление, хватало. Двор корпуса отделения экспериментальной психиатрии совершенно не охранялся и не огораживался даже самым обычным забором. Все было открыто! По крайней мере в рамках больничного комплекса, который был просто огромным. Мы гуляли с Татьяной вдвоем, отойдя от основной группы на приличное расстояние. Я оглянулся в ту сторону, откуда мы пришли, пребывая в полной уверенности, что за нами вьются как минимум два конвоира, но обнаружил, что мы остались в полном одиночестве. Остальных даже не было видно за плотными ветвями кустов.

— А ты никогда не думала о том, чтобы сбежать отсюда? — спросил я, когда убедился, что рядом никого нет.

— Думала, конечно, — хмыкнула Татьяна и сильнее вцепилась в мою руку, будто ежась от холода, — Будь уверен, в первые дни только об этом и думала. Тем более, это не так уж и сложно сделать. Но зачем? В чем смысл? Сбежать, чтобы до конца дней скрываться? Я, наконец, нашла реальную возможность победить то, что мне с рождения мешало нормально жить. Да еще и так безболезненно. Я же говорила уже, как меня лечили до этого? Так от чего бежать-то? От спасения? Все равно ведь поймают. Только в это отделение путь уже будет заказан. А на электрошок и нейролептики я больше ни за что не соглашусь. Лучше уж тогда…