Максим Фримен - Интересное время или Полумесяц встает на закате (СИ)

— Какой приказ? — спросил майор.

— Обмен пленного фундаменталиста на съемочную группу независимого телеканала.

— Черт возьми! — выругался Кимберли. — Вечно эти журналисты суют нос не в свое дело.

— Согласен с вами, майор, но приказы не обсуждаются. Вот бумаги, ознакомьтесь, — я протянул ему состряпанные Васимине документы, ничуть не сомневаясь в том, что миротворец примет эту липу за чистую монету.

Кимберли пролистал пронумерованные листы, сравнил наклеенные фото с нашими загорелыми физиономиями, тщательно проверил печати и подписи и, связавшись напоследок со штабом, дал добро на выезд.

— А почему только вдвоем, обер-лейтенант? — заинтересовался майор. — Не маловато будет?

— Условие исламистов. Мы поймали какую-то высокую шишку, то ли полевого командира, то ли еще кого. Ему в любом случае Гаага светит, поэтому фанатики и вышли на нас. А ведь могли и видео с экзекуцией прислать…

— Что верно, то верно, — грустно усмехнулся Кимберли. — Поосторожнее там, а то эти черти постреливают. «Голубые каски» им не указ. Каждую ночь шалят, хотя близко не приближаются. Слава богу, пока все обошлось без снайпинга, артиллерии или минометов, только стрельба из индивидуального оружия.

— Хотят вывести из себя? — спросил Аскорбин.

— Похоже. Но у нас приказ: не поддаваться на провокации… — Вот это прикол! Я даже не поверил своим ушам. Думал, почудилось, но напарник вполоборота повернулся ко мне и хитровато подмигнул, дав знать, что слух меня не обманул. — Ладно, можете ехать, — произнес майор и распорядился, чтобы подняли шлагбаум. — Удачи, ребята, и да поможет вам Бог!

М-да, спасибо вам, мистер Кимберли. Что-что, а удача диким гусям не помешает, равно как и заступничество высших сил.

Как только блокпост скрылся из виду, мы свернули с дороги и потом около двух часов колесили по пустыне на полуспущенных шинах. Я время от времени сверялся с картой и компасом, но с азимута мы не сбились.

— Тормози, — скомандовал я и повис на подножке, оглядываясь по сторонам. Грузовик, будто живой, шумно вздохнул, словно устал от этого марафона, и затих. Мы спрыгнули и полезли в кузов, где лежал некто, связанный и с мешком на голове. Этот человек был тем самым пленным фундаменталистом, вернее, мы его выдавали за такового.

— Чтоб я сдох! — гаркнул Крот, когда я стащил с его головы мешок и принялся колдовать над путами. — Командир, после операции я в отпуск. На год — полтора, нет, на два — три. В Исландию, охотиться на белых медведей. Или гейзерами любоваться. Или еще что-нибудь, но только, чтобы снег и температура ниже ноля. Затрахала меня эта парилка!

— Если изнасилования не избежать, расслабься и получай удовольствие, — озвучил старую как мир армейскую шутку Аскорбин. — Личико у тебя приметное, Крот, то есть повязочка.

— Так что, выбора у нас не было, — закончил я и посмотрел на часы. — Девятнадцать пятьдесят семь, точно по плану. Через три минуты мотайте на ус информацию.

Ровно в восемь вечера или в двадцать ноль-ноль, выражаясь армейским языком, из-за ближайшего бархана показался всадник в восточном одеянии. На боку у него висела инкрустированная сабля, макушку и лицо закрывала синяя чалма, а кроме тюков, к седлу белоснежного верблюда был приторочен автомат. Самый обычный «калашников», распространенный во всем мире.

— Встретить туарега в пустыне — к несчастью, — заулыбался Аскорбин.

— Уж точно не сейчас, — сказал «туарег» и широким взмахом убрал ткань с лица.

Была у нашей группы такая привычка: за пару дней до начала операции послать человечка, чтобы он увидел ситуацию в натуре, а не по данным разведки, и, да, на этот раз я послал «принюхаться» Хобота. Потому, что он служил в Африке, знал берберский и сносно разговаривал на языке Пророка.

— Командир, халифат — это какой-то дурдом. Все так за десять лет поменялось, что я было чуть не провалился, — заговорил Хобот. — Мое счастье, что народ побаивается людей пустыни, иначе — секир башка.

— Давай по существу, лейтенант, — хмыкнул Крот, уже переодевшись в гражданскую одежду.

— Слушаюсь, капитан, — Хобот подмигнул напарнику. — Значит, ходят слухи про бункер этот. Я заскочил в одно злачное местечко, а там трое офицеров расслаблялись, ну и один ротмистр под кальянчик и сболтнул лишнего, а я и рад. Ведется разработка лаборатории, но людей туда никто не отправлял. Это нам на руку. А на следующий день разговорился с одним йеменцем из шариатской гвардии, ну, фараоном, короче, я прикинул, от Баб-эль-Каттара несколько входов в бункер, в радиусе трех километров. Состояние неизвестно, может, где дверцу подорвать надо будет. А полицай этот сволочь конченая, — выругался компаньон. — Видно, что не бедствует, джамбия (кинжал такой с широким кривым лезвием, пояснил Хобот, встретившись с недоуменным взглядом Крота) с рукоятью из слоновой кости, но содрал с меня целых сорок динаров. А ведь у фанатиков банкнот нет, монеты ходят, золотые. У-у, скотина ненасытная!

— Хорошо, тогда переодевайся в гражданку и Кроту не забудь голову замотать, чтоб его особая примета в глаза не бросалась. Типа исламисты его покалечили.

— Легко, кэп, — и выхватив из-под складок одежды пистолет, Хобот пристрелил верблюда, после чего принялся за свой гардероб.

Под крылом самолета пролегла бескрайняя пустыня. Куда ни кинь взгляд, всюду тянутся барханы. Почему-то на ум пришло сравнение с вымышленной писателем Френком Гербертом планетой Дюной. Точно такой же пейзаж, точно такое же беспощадное солнце, точно такой же жестокий климат, а вода только представляется в огромных количествах. М-да, вода. Тут приходится ее беречь: это величайшая ценность. «Чего пригорюнился, Лис?» — спросил меня Крот. «Да так, — я посмотрел ему в глаза. — Просто задумался. Странное предчувствие». Напарник неодобрительно покачал головой и сказал, чтобы я отбросил лишние мысли куда-нибудь подальше и сосредоточился на задании. Но, что ни говори, сказать легко, а сделать сложно. Меня все равно не покидало чувство беспокойства, хоть я и пытался продумать наши дальнейшие шаги по вражеской территории. Не знаю даже, как это назвать. Чуйка, что ли, или, может быть, крик инстинктов самосохранения. Но одно можно сказать точно: это задание станет для нас самым суровым испытанием.

Мы прибыли на аэродром за полчаса до отлета. Этого времени нам хватило с лихвой, чтобы переодеться и погрузиться на борт, благо все необходимое для операции находилось в самолете еще до того как он приземлился. Документы в очередной раз не подвели и никаких проволочек со стороны охраны не возникло, наоборот, оказывалось всяческое содействие. Ну и хорошо, а то перспектива оказаться на скамье Международного Трибунала не прельщала. Висишь потом, а на тебя любуются и пальцем тычут, детишек пугают, мол, плохие дяди кончают именно так. Хотя стоп, уже двадцать первый век на дворе, так что будет простая запись с грифом «Для служебного пользования», что все равно не есть самое приятное в жизни.