Андрей Посняков - Довмонт. Неистовый князь

– Князь! – идущий впереди Любарт обернулся, указав рукой на лежащие в камышах трупы. Двое детей лет двенадцати. Белобрысые ангелочки. Мальчик и девочка. У обоих – вспороты животы, глаза же выкатились от смертной боли да так и застыли – метровые. Юбка у девочки была задрана, по коленкам стекала вязкая кровь.

– Кто-то их сильно не любил, – отмахиваясь от жирных зеленых мух, прошептал кунигас. – Очень и очень сильно. Они мучились, прежде чем умереть.

– Князь…

– Я слышу!

Где-то совсем рядом вдруг раздался стон. Кто-то вскрикнул… и резко затих. Затем донеслась какая-то возня, послышалась довольное глухое ворчание.

– Вон там, в камышах…

Князь тоже увидел. Осторожно вытащил меч.

В камышах, среди зарослей клонившейся к самой воде ивы, возились двое. Вернее – один. Вторая… вторая… уже не двигалась. Лежала с перерезанным горлом. Юная красивая дева с косами, уже впитавшими кровь. Наполовину голая – без юбки, в разорванной рубашке, так, что видна была грудь. Кто-то лежал на ней сверху, дергался и сладострастно стонал. Тощий парень с тонкой шеей и копной грязных соломенных волос. Ему, верно, было хорошо, даже очень… в отличие от той, кого он только что убил и теперь насиловал – мертвую, залитую кровью…

Любарт показал нож… Князь кивнул, и славный литовский воин, прыгнув в камыши, прекратил мерзкое действо одним ударом.

– Прямо в сердце, – оценил Довмонт. – Молодец.

Сказав, сразу же озаботился:

– Давай-ка к усадьбе. Как бы там наши не увлеклись, да всех не перебили.

Всех не перебили. Но девок перепортили – это да. Всяких там птичниц, служанок, даже саму хозяйку – довольно-таки стройную моложавую даму, красавицу-блондинку с большой упругой грудью. Раздев донага, ее привязали к телеге, разведя в стороны ноги. Там и тешились. По очереди, под глумливый смех стоявших рядом парней самого что ни на есть крестьянского затрапезного вида.

– Это местные невольники, курши, – завидев князя, подошел Альгирдас. – Просятся к нам в отряд. Говорят, все здешние леса знают.

– Просятся – примем, – благосклонно кивнув куршам, кунигас вполголоса поинтересовался, остался ли кто в живых?

Альгирдас задумался, поскреб светлую бородку:

– Девки-рабыни живы… мы их только… того…

– Нет. Рабыни не подойдут.

– Тогда вон, хозяйка… Ну, там, на телеге.

Женщина уже даже не стонала. Не вырывалась, лишь тихо скулила, до крови искусав губы. Уже развели костер, и кто-то из бывших рабов, взяв палочками уголь, прижег ей грудь. Вот тут несчастная вскрикнула.

– В дом ее! – подумав, приказал Довмонт. – Да… сможет ли она бежать?

– Эта – сможет, – Альгирдас тряхнул локонами и тихонько засмеялся. – Выносливая, сучка, как лошадь… Эй! Вы приказ слышали? Живо отвязали бабу!

Несчастную перенесли в дом, положив в опочивальне на ложе. Кроме всякого разного добра, старательно сложенного во дворе в общую кучу, в зажиточном доме бауэра нашлись изрядные запасы браги. Князь, Альгирдас и Любарт тут же уселись в горнице за стол – пировать. Еще до этого Довмонт заметил в опочивальне окно. Небольшое, но вполне достаточное, чтобы пролезть, выбраться.

Минут через двадцать кунигас заглянул в дверь. На ложе никого не было. Стало быть, ушла хозяйка, ушла. Что и нужно было!

– Уходим! Живо, все.

Ударом кулака князь разбил глиняный жбан с брагой. Остатки напитка растеклись по столу, закапали на пол.

Тем временем воины подожгли усадьбу. Затрепетали на ветру злые языки пламени, и черный густой дым поднялся высоко-высоко в небо.

Овладеть сознанием первобытного литовского кунигаса после столь мерзкого рейда оказалось непросто. Перед глазами Игоря стояли истерзанные убитые дети, их мать, привязанная к телеге и насилуемая всеми подряд, расколотый череп бауэра…

От всего этого аспирант долго не мог прийти в себя, и язычник Даумантас развлекался на славу, не отказывая себе ни в стоялых межах, ни в девках, каковых в обозе имелось немало.

Друг детства Тренята лично поблагодарил кунигаса за рейд и устроил пир, дожидаясь гонца с весьма важным известием.

– Понимаешь, Даумантас, пока не явится Солнышко, мы не можем ничего знать.

Властелин Нальшан непонимающе мотнул головой:

– При чем тут солнышко? Оно вон, светит.

– Нет, нет, дружище! – в голос рассмеялся Тройнат. – Не про это солнышко я веду речь, про другое. Если будет угодно богам, ты его скоро увидишь… вернее – ее.

Это оказалась девчонка. Именно ее звали Солнышко. Сауле – по-литовски, по-куршски же – Шауле, курши все шипели, как змеи. Молодая, красивая, стройная, с копной густых, отливающих медью волос и серыми, как затянутое облаками небо, глазами. Грязное, рваное платье, ноги, сбитые в кровь, белесый шрам над левой бровью, на правой скуле – изрядных размеров синяк.

Несмотря на все это, Тренята принял девчонку с почетом, который не каждому боярину оказывал. При встрече присутствовал и Довмонт.

– Они ушли, – вежливо поклонясь, первым делом доложила дева. – Крестоносное войско спешно ушло от Юргенбурга. Сразу, как только ушей магистра достигла весть о вашем появлении здесь. Рыцари идут сюда – и быстро.

– Явятся – встретим! – жемайтский князь азартно потер ладони и предложил деве сесть.

– Я лучше постою, – невесело скривилась Сауле. – А вы слушайте про рыцарское войско.

Она говорила с князьями, как с равными, хотя вряд ли была из древнего и почитаемого всеми рода. Скорей даже безродная. Изгой, приблуда. Но приблуда нужная, и, судя по Треняте – очень.

– Двести рыцарей, очень хорошо вооруженных. У каждого – по два коня. Оруженосцы, слуги, кнехты – всего около трех тысяч. Полсотни стрелков-арбалетчиков, арбалеты со стременем и «козьей ногой», запас стрел – четыре воза.

Девчонка методически перечисляла все, что увидела, что запомнила, ради чего и была послана к врагам и вот теперь явилась сюда. Разведчица, местная Мата Хари! Действительно – очень ценный кадр, куда там иным боярам.

– Теперь – командующие… Ливонский магистр Буркхард фон Хорнхаузен, маршал Пруссии Генрих Ботель. Их союзники – добровольцы куршей, эсты, пруссы. Еще шведские и датские рыцари во в главе с принцем Карлом.

– Молодец, – похвалил Тройнат. – Поистине ты достойна щедрой награды.

– Я не за награды стараюсь, – Сауле гордо выпрямилась. – Ты же знаешь, князь.

– Знаю, знаю. Однако думаю, что изрядная толика серебра тебе тоже не помешает, ведь так?

– Серебро никому не помешает, – девушка улыбнулась. – Особенно – изрядная толика.

– Но это все – после, – жемайтский князь вновь стал серьезен. – Ты должна вернуться к рыцарям, Сауле!

– Я знаю. Я вернусь. Вы можете рассчитывать на куршей и пруссов.

– А эсты? – живо поинтересовался Тройнат.