Юлия Гай - Один за двоих (СИ)

Сложив ранец и оружие, повожу затекшими плечами. Шику жмется ко мне, приходится отправить его за шторку. Надо раздобыть ему человеческую одежду, наверняка у них тут есть, может, тогда вид мальчика не будет резать окружающим глаза. Кто знает, сколько нам тут жить до появления Алвано.

Вера показала, как пользоваться допотопным алюминиевым умывальником. Мою руки, хозяйка подает грубое, расшитое петухами полотенце и приглашает к столу. Из отверстия в беленой громаде — печке — Вера вынимает лист с румяными горячими пирогами, ставит перед нами, наливает из глиняного горшка в стаканы ледяное молоко. После плиток концентрата и мерзкой цаквы Верины пироги становятся для меня райской едой. Беззастенчиво набиваю живот под внимательным взглядом хозяйки, в ее глазах прыгают смешинки. А когда я, объевшийся, не могу сдержать зевок, она кивает на приготовленную — и когда только успела — на лавке постель.

— Отдохните с дороги, ребята, вечером Матвеич на танцы приглашает.

Сил удивляться уже не осталось, я засыпаю, едва голова касается подушки.

Вечером меня, расталкивая, будит Вера. Сажусь на лавке, не сразу понимая, где нахожусь.

— Дан, тебя Сергей зовет.

— Куда идти? — озираюсь я в поисках Шику.

— К Матвеичу. По улице прямо, у колодца направо свернешь. Да ты сразу увидишь.

— Где Шику?

— Мальчик спит.

Смотрю в ее спокойное лицо.

— Ты не испытываешь ненависти к нарьягам?

— Здесь все их ненавидят, — холодно отзывается она, — но мы не нападаем первыми. Мой совет тебе — смотри в оба. Если что-то насторожит, ребята пристрелят твоего парня без колебаний.

— Он ребенок.

— Он — опасная тварь.

Оглядываюсь на печь, где в тепле сопит Шику.

— Вера, мальчика надо переодеть, ты найди ему что-нибудь… А я потом расплачусь, чем смогу.

— Ладно, — усмехается хозяйка, — иди, Серега ждать не любит.

После теплой избы от вечерней прохлады чуточку знобит. Сумерки сделали лес непроглядным; ароматно пахнет хвоей и дымом. Иду на свет и попадаю туда, где меня ждут.

Дверь большого дома с низкими, как амбразуры, окнами распахнута настежь. Гомон, музыка и смех несутся из ярко освещенных комнат, в воздухе витает запах сигаретного дыма, от которого в вожделении сводит скулы. Вхожу, и смех затихает. В избе много народа, занятого разными делами: обсуждают новости, играют в домино, три женщины, видно жены мятежников, снуют с выпивкой и закуской. На колченогой табуретке сидит сам Матвеич в очках и с гармошкой в руках. В углу я заметил Сергея с дочерью и двумя мужчинами в мятых штормовках и десантных штанах с карманами.

В воцарившейся тишине командир машет мне рукой, я иду к нему. Меня рассматривают, как верблюда в зоосаде.

— Ребята, это Дан Райт, — представляет меня Сергей. — Дан, знакомься, Костя. — Мне протягивает руку невысокий белобрысый парень. Руки у него, как две кувалды.

— И Федор, — этот выше ростом и смуглее кожей, уши торчат, как две спутниковые антенны.

Знакомлюсь, жму ладони. Еще какой-то чернявый парнишка подбегает ко мне, тянет руку, заглядывая в лицо снизу вверх.

— Аркашка, брысь, — сдержанно рыкает Сергей, и Аркашка — несуразный парень, ровесник Шику — уносится по своим делам.

— Садись, Дан, чего мнешься, — велит командир повстанцев, Костя двигается, освобождая мне место.

Сажусь на лавку между Костей и Таней, изба снова наполняется разговорами, переливами странной мелодии, на меня перестают коситься.

— Звал меня? — спрашиваю Сергея.

— Не по делу, просто так, узнать поближе, показать, как мы живем.

— Я думал, есть новости об Алвано, — помимо воли вырывается у меня.

Сергей качает головой.

Матвеич растягивает гармошку, мелодия заглушает разговоры. В центр просторной залы мужчина с седыми висками выводит женщину в простом платье. Нежно придерживая за далеко не хрупкую талию, кружит в вальсе, а чуть погодя, к ним присоединяется вторая пара.

Смотреть на танцующих приятно. Но женщин мало, поэтому многие украдкой заглядываются на Танюшку, и только присутствие Сергея их останавливает.

Мне мучительно хочется курить. Спрашиваю сигарету у командира повстанцев, тот усмехается, мол, не курю, и тут же Костя с Федей с двух сторон протягивают мне картонки ужасной контрабандной «звезды», которую курят только прожженные шусты. Разжившись вожделенным куревом, выхожу на крыльцо. Небо почернело, слилось с темными еловыми стенами леса. С удовольствием раскуриваю папиросу, втягиваю в легкие ароматный дым и впервые за долгое время чувствую себя на вершине блаженства.

И тут по закону подлости появляется Гера, с торчащей бородой, в расстегнутой на волосатом пузе куртке, он приближается вразвалочку, что-то насвистывая под нос. Я гляжу в темноту, делая вид, что его тут нет. Гера тоже старательно игнорирует меня, но у самых ступенек с размаху наступает мне на ногу. Только надежные десантные ботинки спасают меня от перелома. Я хватаю его за шею и резко бью под пятку, Гера падает на спину плашмя и грозно воет. Не выпуская папиросу из зубов, смотрю, как бородач поднимается, бросается ко мне с кулаками, каратэк недоделанный. Хук в голову он встречает с поистине боксерским спокойствием и снова бросается в атаку.

— Морда имперская! — орет Гера. — Предатель, лазутчик!

Машет кулаками, попадает вскользь мне по скуле. В голове взрываются искорки, я уже плохо соображаю, кто передо мной, бью ногой в живот. Гера с уханьем сгибается и тут же бросается на меня, пытаясь по-медвежьи обхватить руками.

— Георгий! Прекрати!

Дворик быстро заполнился людьми, а из дома все выбегают любопытствующие. Сергей хватает за локти Геру; кто-то, вроде Федор, оттаскивает меня. Гера пинается и дергается, но щуплый командир довольно легко удерживает бородача.

— Серега, этот гад первый на меня набросился! Кому ты поверил? Он же засланный! Ну че ты лыбишься, че лыбишься, говорю?!

Смешно. Народ галдит, женщины ахают, Таня блестящие глазищи распахнула, — испугалась, видно.

— Гера, заткнись, — вполголоса велит Сергей, и бородач неохотно успокаивается.

— Он первый полез, — бурчит он.

— Блин горелый, — вставляет Костя, — что за сопли: первый, второй… Ты мужик или нет? Соберись!

Гера сопит и вытирает разбитый нос.

— Значит так: еще раз поссоритесь, пойдете на пару на болота клюкву собирать. Ясно? — строго бросает Сергей.

Рыжий кивает, недовольно кривя рот, шмыгает носом.

— Теперь обнялись и пожали друг другу руки.

Видно, у них это какой-то ритуал. Приходится-таки вытерпеть объятья Геры, даже похлопать его дружески по спине.

— Герка, баня-то готова? — спрашивает Костя. — Покажем гостю баньку, да по-черному.

Спустя пятнадцать минут я лежу голый на длинной лавке в горячей бане. Куда там элитным саунам Оримы: жарко, но не душно, свежий аромат дубовых листьев щекочет ноздри. Пот пробирается сквозь поры, мускулы расправляются, становятся упругими, наливаются приятной расслабленностью.