Алексей Живой - Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

– Неужели нам повезло напасть на казну легиона? – прошептал он Летису. – А этот на коне, похоже, квестор [136]. Только охраны маловато. Расслабились они тут в тылу.

Федор сглотнул слюну и, осторожно высвобождая римский меч из ножен, прошептал:

– Будем брать. С собой, конечно, все не унесем, но зато порасспросим квестора насчет местных дорог. Он тут все должен знать, должность такая. Терис, оставайся в лесу, пока все не кончится.

Федор сделал знак, и лучники подползли поближе к обочине дороги. А когда он махнул рукой – тотчас засвистели стрелы. Ближние всадники тут же рухнули со своих лошадей. Сначала трое, затем еще двое. Остальные пятеро, что находились за телегой, на другой стороне дороги, вскинули щиты, прикрываясь от стрел. Лошадь квестора, в которую случайно угодила стрела, встала на дыбы и сбросила своего седока вниз.

– Вперед! – крикнул Федор, выскакивая на дорогу с обнаженным мечом, и взмахнул рукой, устремляясь к упавшему всаднику. – Вали остальных!

Но сначала он подбежал к вознице и поразил его первым же выпадом, удивленный, что римлянин даже не сопротивлялся. Легионер, схватившись за бок, сполз под колеса телеги.

Увидев, что из леса выскочил сначала римский центурион, а затем еще один солдат в доспехах легионера, всадники на мгновение пришли в замешательство. Этого финикийцам хватило. Одного Летис уложил метким броском кинжала, а второго рубанул по шее мечом, вскочив на задний край телеги. Перед тем как умереть, всадник попытался пронзить его копьем, но Летис увернулся, и острие вошло в массивную балку, безнадежно застряв в ней.

Оставшиеся трое римлян оказались проворнее. Метнув свои копья, они смогли убить сразу двух лучников, показавшихся на дороге. Но остальные быстро отомстили за своих товарищей. Скоротечный бой закончился. Никто из охранников не ушел живым. Несколько лошадей, потеряв седоков, носились по дороге, поднимая пыль. Другие смирно стояли в стороне.

– Вставай, сволочь! – Федор схватил за кожаный ремень портупеи валявшегося в пыли всадника, от падения едва не лишившегося чувств, и тут же врезал ему в лоб рукоятью меча, едва тот сделал попытку выхватить оружие.

– Слушай, Федор, – позвал его Летис, стоявший у телеги с другой стороны и внимательно на нее смотревший, – кажется, золотом тут и не пахнет.

Федор отпустил ремень бесчувственного квестора, позволив тому снова свалиться в пыль, и в несколько прыжков оказался рядом с Летисом. На другой стороне крытой телеги имелось узкое окно, закрытое решеткой. Падавшего на дорогу света еще хватало, чтобы увидеть, как сквозь решетку на них в упор смотрят удивленные глаза пленника, закованного в цепи.

– Это еще кто такой? – сплюнул от досады Федор. – Вот тебе и легионная казна. Значит, тот чиновник совсем не квестор. Черт, как же я мог так ошибиться?

– Дело сделано, – подытожил Летис. – Давай хоть с ним побеседуем. Может, расскажет что-нибудь интересное.

– Давай, – кивнул Федор. – С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Но не довелось. Вечерний воздух рассек звук летящего копья, и один из лучников рухнул, пронзенный насквозь. Остальные двое, вскинув луки, стали пускать стрелы в ответ и пятиться к лесу. Федор повернул голову вправо и с досадой увидел, что к ним скачет целый отряд конных римлян. Похоже, тех самых, что проезжали недавно.

– Смотри! – вскинул руку Летис. – Там еще отряд!

С другой стороны дороги тоже приближались римские копейщики. Дело обернулось неожиданно круто.

– Давай в лес! – крикнул Федор, подныривая под привязанную к телеге лошадь. – К черту пленника, самим бы ноги унести…

Он сбросил шлем и, сделав кувырок, стремительно поднялся, чтобы бежать к спасительным деревьям. Но тут на него налетел один из всадников. От копья, что просвистело в двух сантиметрах от его лица, Федор еще увернулся, но от самой лошади не успел. Мощный удар отбросил его на несколько метров. Падая, Федор решил, что у него сломаны все ребра и позвоночник – такой дикой была боль. Рухнув спиной на острые камни, морпех несколько раз перекатился, да так и остался лежать, уткнувшись лицом в землю.

Вокруг застучали копыта, послышались крики. Когда в глазах уже потемнело, и сознание стало меркнуть, морпех успел ощутить, как чья-то рука проникла под разорванный доспех и вытащила карту. Затем, дернув за плечо, его грубо перевернули на спину. Над ним сгрудились многочисленные римские солдаты, их лица плыли перед Федором, как в тумане. Не в силах больше бороться с болью, он потерял сознание.

Глава седьмая

В плену у римлян

Первым звуком, услышанным им при медленном возвращении из небытия, был звон цепей. Находясь еще в полубессознательном состоянии и не понимая, где он, в царстве мертвых или еще нет, Федор воспринимал мир через слух. Так казалось легче. Хотелось продлить мгновение неопределенности и надежды перед тем, как раз и навсегда провалиться в один из миров, возможно, не самый лучший.

Вдалеке слышалась какая-то возня, шаги, приглушенный стук копыт. А вблизи кто-то шевелился, постанывая. Потом к звукам прибавились запахи. Здесь, в этом мире, было сыро и затхло.

Решив, что он еще не умер, Чайка попробовал пошевелиться и открыл глаза. Но тут же снова их закрыл – дикая боль обожгла грудь. Он вспомнил, как на него налетел римский всадник с копьем и сбил его с ног. На этом воспоминания заканчивались. Отлежавшись несколько минут, он снова пошевелился и понял, что, несмотря на боль, позвоночник цел и все ребра, вероятно, тоже.

„Значит, я в плену, – подумал Федор, все же стараясь осторожно оглядеться по сторонам и кое-как пошевелить руками, ощущавшими на себе невидимую тяжесть, – хорошо хоть вообще память не отшибло. Хотя бы помню, кто я такой“.

Он полулежал на сырой земле, прислоненный к каменной стене подвала и прикованный к ней цепями за запястья. Доспехи и обувь с него сняли, оставив лишь исподнее, и, придя в себя, Федор стал ощущать мерзкую прохладу подземелья. Невеселое ему подвернулось место.

Подвал был достаточно большой, метров двадцати, но узкий, словно пенал. Напротив, под самыми сводами низкого потолка имелась пара узких зарешеченных щелей, сквозь которые едва пробивался свет. Федор смог рассмотреть только свои ноги и прикованного слева от него к стене изможденного человека. Все остальное тонуло в полумраке.

В паре метрах справа к стене оказался прикован второй узник, одетый в лохмотья. Он постанывал, то и дело теряя сознание. Невольно разглядывая его лицо, Федор на миг подумал, что где-то видел этого человека. Но где, не мог вспомнить. И кем тот был, солдатом или рабом, тоже.

В этот момент, помешав его мучительной борьбе с собственной памятью, в дальнему углу каземата открылась небольшая дверь, и в подвал проник римский солдат в боевом облачении. Неспешной походкой тюремщика, уверенного в своем превосходстве над жертвой, он приблизился к пленным и остановился в двух шагах, взявшись руками за кожаный пояс. За ним вошли еще двое.