Алексей Живой - Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

– Ты хочешь сказать, – Федор не поверил своим ушам, – что свадьба Юлии и военного трибуна Памплония состоялась?

– Да, – подтвердил Андроник. – Я даже прислуживал на ней. Подавал блюда.

– И… Юлия согласилась? – все еще не верил Федор.

– Иначе отец убил бы ее, – прошептал испуганный Андроник, отстраняясь, словно боялся, что Федор разорвет цепи и задушит его после этих слов. – Но ей это нелегко далось.

Он замолчал на мгновение.

– Госпожа Юлия была очень грустной на пышной свадьбе, которую сенатор справлял в Риме, – беглый раб вздохнул. – Но ее жених, блестящий Памплоний, словно не замечал этого. После свадьбы они сразу уехали на новую виллу жениха – сенатор подарил им имение недалеко от Рима.

– Она и сейчас там? – нервно спросил Федор.

– Нет, – печально ответил Андроник. – Как только сенатор Марцелл узнал, что его дочь беременна, он предложил ей приехать погостить в Арреций, на новую виллу. Тем более что Памплоний после свадьбы сразу же отбыл в войска – его вызвали, как только узнали о вторжении Ганнибала. Поговаривали, что он отплыл на Сицилию. А сам Марцелл проводил теперь в Аррецие большую часть свободного времени, лишь изредка возвращаясь в Рим по делам. Ведь с тех пор, как на его римской вилле казнили всех слуг, госпожа Юлия отказывалась там жить и даже приезжать в гости.

– Юлия ждет ребенка? – прошептал ошеломленный Федор.

– Это так, – подтвердил Андроник и осторожно, вполголоса сообщил: – Однако поговаривают, что госпожа носит под сердцем совсем не ребенка Памплония.

– Откуда ты знаешь? – Федор снова дернулся, зазвенев цепями.

В этот момент дверь подвала снова отворилась, и на пороге возникли два легионера. За их спинами маячил Тит Курион Делий. Солдаты быстрым шагом приблизились к третьему узнику, прикованному к стене слева от Федора, но уже давно не подававшему признаков жизни.

– Тащите его быстрее, – крикнул Тит вдогонку солдатам. – Я хочу срочно кого-нибудь убить.

– Он уже мертв, – доложил один из солдат, пнув ногой недвижимого узника.

– Жаль. Видно в прошлый раз я немного перестарался. Тогда тащите вот этого раба, – Тит указал на Андроника. – Я знаю одно место, где ему будет не так скучно. На кресте, рядом с другим беглым рабом.

Солдаты принялись снимать оковы с Андроника, на лице которого застыло отрешенное выражение.

– Вот и все, – прошептал он. – Мой путь окончен.

– Это точно, – подтвердил чуткий на ухо Тит. – Но ты еще помучаешься. Сейчас я сам вколочу тебе в руки и ноги по длинному гвоздю и оставлю жариться на солнце. Шевелитесь, лентяи!

Андроник не сопротивлялся. Солдаты уволокли раба наружу, и скоро со двора раздались душераздирающие вопли, слившиеся с ударами молота. Федор задрожал, слушая эти крики. Ведь то же самое скоро могли сделать и с ним. Но его сейчас совершенно не заботила собственная судьба. Он мучился оттого, что не успел до конца расспросить Андроника. Не хватило одного мгновения, чтобы узнать всю правду.

„Хотя, – родилось сомнение в мозгу узника, подавленного тем, что он только что услышал, – он мог и не знать всей правды. Я должен сам ее узнать. Надо бежать, чтобы найти Юлию и объясниться“.

Глава восьмая

Бегство

К счастью для него, жестокий тюремщик Тит, видно, достаточно напился крови. Весь остаток дня и всю ночь Федора никто больше не беспокоил. Следующий день он тоже провел в одиночестве. Новых пленных не приводили, отчего темный и сырой подвал, несмотря на жару, казался еще более мрачным и пустынным. Изможденный пытками, Чайка провел отпущенное ему судьбой время в размышлениях и молитвах, словно в тягостной дреме, изредка проваливаясь в настоящий сон, являвшийся его единственным спасением и лекарством. Есть ему почти не давали, лишь раз в день приносили жидкую похлебку, от которой несло протухшими потрохами.

„Где же карта? – спрашивал себя Федор в минуты просветления. – Тит ни словом о ней не обмолвился. Но, вполне возможно, что ее взял какой-то другой, более сообразительный римлянин. Тот, что приказал отвезти меня в Геную. Если так, то римлянам известно о планах Ганнибала и тогда мне несдобровать в любом случае. Даже если вырвусь отсюда и доберусь до своих, это станет несмываемым позором. Проще покончить жизнь самоубийством или дать римлянам казнить себя. Впрочем, за этим дело не станет. Узнать бы, что стало с Летисом. И Урбалом, напавшим на деревню. Где они сейчас?“

Ранним утром его разбудил шум открывшейся со крипом двери. Два дюжих охранника отцепили его от стены и вытолкали на двор, где стояла до боли знакомая телега, запряженная двумя лошадьми. Именно на такую он напал два дня назад, а теперь сам должен ехать в ней на свидание со своими палачами. Задержавшись на мгновение, Федор бросил взгляд по сторонам и оценил свои возможности для побега. Вокруг повозки уже сидели на конях человек пятнадцать или двадцать легионеров, а рядом с открытой дверью стоял Тит Курион Делий, ехидно улыбаясь. Федор немного пришел в себя, но был еще слаб. Против пятнадцати конных шансы сводились к нулю.

– Проходи, брат Тертуллий, – поприветствовал Тит Федора, указав на узкую дверку, обитую железными полосами, – я приготовил тебе отличную клетку. В ней тебя отвезут в Геную. А я поеду рядом с тобой, чтобы ты не скучал в дороге.

– Спасибо, Тит, – ласково кивнул Федор. – Я всю жизнь мечтал о таком путешествии. Да еще с таким попутчиком, собирающимся развлекать меня разговорами. Только будь осторожен – если твои истории мне не понравятся, я могу сбежать от скуки.

– Никуда ты не денешься, – с широкого лица тюремщика мгновенно слетела ухмылка. – А если дернешься бежать, то я убью тебя лично. Полезай внутрь.

Но Федор замешкался, когда его взгляд упал на Андроника, висевшего позади строя всадников на деревянном кресте, рядом с другим рабом. Они оба были уже мертвы.

Получив пинок в спину, Федор, нагнувшись, влез в повозку для транспортировки пленных, напоминавшую изнутри собачью конуру с железной решеткой на узком оконце и обитую для прочности железными лентами. С ним забрался один из охранников и прикрепил его браслеты к вкрученным в массивную балку кольцам так, что Федор и здесь полулежал, как в подвале. Правда, места здесь оказалось маловато, не развернуться, да воняло так, как будто все пленники мочились под себя, что, в общем-то, смахивало на истину. Хорошо хоть ноги не скрепили цепями.

Хлестнув коня, возница вывел повозку с огороженного частоколом двора на дорогу. Тит, облаченный в доспехи центуриона, ехал в двух шагах от повозки, как тот всадник, которого Федор принял за квестора. Сквозь зарешеченную щель пленный морпех во все глаза смотрел на дорогу, насколько ему позволяла длина цепи.