Алексей Живой - Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Переодевшись в серую, видавшую виды тунику, подпоясавшись тонким кожаным ремешком и накинув на плечо затертую тогу, Чайка сразу стал похож на простого горожанина. Отнюдь не на раба. А большего ему сейчас и не требовалось.

Отсыпав хозяину за молчание щедрую горсть ассов – в надежде, что не сдаст хотя бы сегодня, – Федор покинул кабак и двинулся пешком в близкую Остию. Достигнув города и смешавшись с пестрой толпой, он решил направиться сразу в порт, чтобы найти там первый же корабль, собиравшийся в дальние страны. Неважно куда, лишь бы сегодня. Правда, шансы таяли с каждой минутой – на город опускались короткие южные сумерки, грозившие быстро перейти в ночь.

Встречая по пути римские патрули, Федор старался держаться естественно, хотя с непривычки это оказалось непросто. Свой меч он тоже отдал трактирщику, оставив себе лишь кинжал убитого катафрактария, спрятанный под тогой. К счастью, римляне мало интересовались горожанином, бредущим в сторону порта.

Торги в городе уже закончились, но кое-кто из купцов еще разгружал свои корабли, подготавливая товар на завтра. Федор осмотрелся и беспрепятственно прошел в ту часть порта, где стояли римские зерновозы и другие торговые суда. Акватория Остии, где швартовались боевые корабли, находилась левее. Само собой, Федор старался держаться подальше от нее, чтобы не столкнуться со знакомыми моряками или солдатами с триеры Памплония, ожидавшими его возвращения от сенатора.

«Долго придется ждать, – с сарказмом подумал Федор, пробираясь между многочисленных лестниц и сходней, сброшенных с кораблей на пирс, – а когда дождутся, то Памплоний вряд ли обрадуется этому известию. Юлию жаль, что с ней будет теперь?»

Но что сделано, то сделано. Иначе случиться и не могло, теперь Федор в этом не сомневался. И в глубине души надеялся, что у сенатора возобладают отцовские чувства, и он не убьет свою дочь, хотя бывали здесь и такие эксцессы. Дело-то, по местным меркам, выходило серьезное.

Миновав пять крутобоких, почти круглых кораблей со спущенными парусами, Федор остановился напротив следующего, немного отличавшегося от предыдущих оснасткой. Повидав в этом времени уже немало судов, морпех сразу угадал в нем «иностранца». Очень уж походил тот на зерновоз из Греции или даже Египта. Не теряя времени, Федор с независимым видом поднялся на борт под удивленными взглядами трех моряков, возившихся на носу с канатами.

– Где хозяин? – спросил он по-латыни.

Его поняли, но отвечать не спешили, бросая вопросительные взгляды в сторону трюма, откуда раздавалась громкая брань. Однако хозяин – с виду чистый грек, бородатый, с горбатым носом – скоро сам поднялся по лестнице из трюма, где распекал своих работников.

– Что ты хочешь, путник? – спросил его хозяин на сносной латыни. – Купить мое зерно? Но я уже все продал на сегодня. Торги окончены, приходи завтра, и ты получишь лучшее зерно во всем Риме. У меня еще немного осталось.

– Мне не нужно твое зерно, – усмехнулся Федор. – У меня к тебе совсем другое дело. И оно может тебя озолотить.

Услышав про золото, горбоносый хищно осклабился, а затем сделал знак, чтобы Федор следовал за ним. Сам же вдоль борта направился на корму. Оглядевшись по сторонам и нащупав рукоять кинжала, морпех двинулся по пятам. Хозяин остановился у рулевого весла. Никаких надстроек на палубе не наблюдалось, если не считать мощной мачты и ограждений вдоль борта. Они по-прежнему оставались в поле зрения матросов, но теперь те вряд ли могли их услышать. Да и сумерки над морем быстро сгущались.

– Долго вы пробудете здесь? – спросил Федор, бросив взгляд в сторону боевых кораблей, маячивших на рейде.

– Я собирался завтра распродать остатки зерна и отправиться домой, – буркнул «грек». – Но что за дело ты хотел предложить мне, путник?

Федор не торопился с ответом, пытаясь выудить как можно больше информации о судне и его владельце.

– Откуда вы? – спросил он.

Горбоносый, чуявший наживу, пристально взглянул на странного римлянина, но тем не менее ответил.

– Из Каралиса… – он заметил недоумение в глазах незнакомца и поспешно добавил: – Что на острове Сардиния.

– Понятно, – кивнул Федор, услышав знакомое название. – Значит, сарды.

«Хорошо, что не греки, – слегка успокоился морпех. – С греками договариваться – дохлый номер, а этот, может, еще и согласится».

– Мне срочно нужно отплыть из этого города, – начал он издалека.

– И куда хочет добраться путник? – помог ему горбоносый.

– Мне нужно, чтобы твой корабль заплыл немного дальше, чем находится твой остров, и высадил меня на другом берегу моря. – Федор помолчал, изучая хитрое лицо собеседника, вздохнул и открылся: – Мне нужно в Карфаген.

«Грек» ухмыльнулся.

– Это будет дорого стоить, путник, – довольно заметил он. – Римские граждане не частые гости в Карфагене. А воды за Сицилией бороздят триеры консулов. Мне придется обойти все опасные места, а это лишний день.

– Я заплачу, – произнес волшебную фразу «римский гражданин».

Торговались они довольно долго. Хозяин происходил из сардов, умевших блюсти выгоду ничуть не хуже греков, тем более что ему уже стало ясно – выбора у Федора нет, да и с местным законом, похоже, не лады. Слишком часто озирается. А с такого путника можно было снять последнюю рубашку. В конечном итоге в жадные руки горбоносого перекочевали почти все ассы из кошелька и половина наградного золота, полученного за избиение галлов. На такие деньги хозяин мог себе купить столько зерна, что хватило бы снова заполнить трюмы. Оставшуюся часть морпех согласился отдать только по прибытии на место. «Грек» долго не соглашался, но потом сдался.

– Ночью не пойду, – предупредил он. – Да и не выпустят из гавани. Отправимся утром.

Федор же недвусмысленно пояснил, что его никто не должен видеть до самого отплытия.

– Я спрячу тебя в трюм, – ответил владелец зерновоза. – Полезай прямо сейчас. За оставшимися мешками тебя никто не увидит.

– Сколько плыть до Карфагена? – спросил Чайка, бросив взгляд на едва различимые во мраке волны.

– Так, чтобы не перехватили, дней семь, – сообщил горбоносый, занимавший на судне, скорее всего, и должность капитана.

– Ясно, – кивнул беглый опцион и, придерживая тогу, полез в трюм, где двое моряков в полумраке перекладывали непроданные мешки пшеницы поближе к люку, чтобы назавтра без дополнительных хлопот подать их наверх.

Капитан что-то рявкнул им на своем диалекте, и они, бросив работу, полезли на палубу. Укрывшись за баррикадой из мешков, Федор устроился на широкой лавке, спешно доставленной самим хозяином. Приставив ее к борту, укрепил мешками, чтобы не елозила, лег на спину, закутался в тогу и попытался расслабиться. Если горбоносый не сдаст, то придется плыть целую неделю в этом вонючем трюме, где под ногами что-то постоянно пищало и шуршало. Но это лучше, чем сразу лишиться головы за убийство трех катафрактариев и одного раба. О том, что сейчас происходит с Юлией, он ничего знать не мог. Но для него теперь главное – уйти от римского правосудия, а уж в будущем он найдет способ сообщить ей о себе. Ведь он обещал.