Марина Ясинская - Оборотная сторона героя

Аркаша давно уже с головой ушел в схемы на доске и всё говорил, говорил, говорил… До сознания Тараса доходили только обрывки фраз, значение которых он не понимал:

— …основаны на идее координативной дефиниции: первая координативная дефиниция относится к единице длины, вторая — к конгруэнтности… А каждый целостный уровень с его новой формой темпоральности предлагает решение неразрешимых конфликтов предшествующего уровня… Теории однонаправленности и строгой причинности времени не нашли своего подтверждения на практике…

— Можно вопрос? — перебил стажёр, когда скука стала просто невыносимой. — Я правильно понимаю: на самом деле однонаправленность и теория причинности времени неверны?

— Правильно, — просиял Аркаша, кивнул, отчего его смешные круглые очки слетели на пол, но были тут же заботливо водружены на место Ирочкой. — Прошлое вовсе не линейно и не последовательно, несмотря на то, что все поклонники Бредбери твёрдо убеждены в обратном. Время многовариантно — именно этим объясняются частенько встречающиеся существенные расхождения в исторических фактах. И чем дальше события отстают от условной точки отсчета, тем больше разброс в вариантах. По сути, основа этого принципа в целом верно изложена в теории мультиверса.

— Мультиверса? Параллельных миров?

Аркаша недовольно поморщился и поскреб маркером затылок, не обратив внимание на то, что забыл закрыть его колпачком. На белобрысой макушке появилось несколько тёмно-зелёных прядей.

— Параллельные миры — это уж как-то слишком… примитивно. Как из фантастической книги. Но в общих чертах — да, — подвёл итог аналитик и снова забубнил: — Теорию мультиверса следует строить как формальную теорию T, максимально похожую на общую теорию относительности, то есть как теорию одной четырехмерной вселенной, а параллельные вселенные должны появиться при построении моделей формальной теории. Основой этой теории может послужить так называемая синтетическая дифференциальная геометрия Ловера-Кока…

Тарас не мог переварить совершенно далёкие от него, гуманитария, физико-математические премудрости, и потому снова невежливо перебил, возвращаясь к тому, что его интересовало и что он хоть как-то понимал:

— То есть существует бесконечное число вариантов прошлого?

— А? — рассеянно переспросил сбитый с мысли Аркаша, поскрёб затылок, увеличив тем самым количество зелёных прядей, а потом вздохнул: — Ну, если брать за основу формальную теорию мультиверса вместе с теми выкладками о времени, которые я тебе уже рассказал, то прошлого как такового, то есть строго однонаправленного и детерминированного, как в учебниках истории, не существует. Существует бесконечное множество вариантов одного и того же прошлого, относительно тесно сгруппированных возле ключевых исторических моментов. Чем глубже в прошлое, тем шире разброс, тем дальше отход от центральной точки. Но центральные точки должны оставаться неизменными. Именно поэтому мы и можем относительно свободно вмешиваться в незначительные события прошлого — в глобальном смысле они для развития истории несущественны. И именно поэтому мы не должны никоим образом менять ключевые события, потому что они — своего рода скелет, на котором всё крепится. Иначе… — Аналитик звонко чихнул и спросил: — А ты знаешь, что будет иначе?

— Возникнет новая линия истории, которая будет развиваться самостоятельно. И она будет расталкивать соседние линии, чтобы отвоевать себе место и втиснуться в уже и так плотную ткань истории.

Аркаша поморщился и неохотно признал:

— В принципе, всё верно, хотя объяснение примитивное, а уж терминология…

Опасавшийся продолжения лекции на неизвестном ему физико-математическом языке, Тарас попытался отвлечь аналитика:

— А как определяют, какие события — ключевые, а какие — нет? Ну, кроме самых явных, конечно.

— Да как и всё остальное — методом проб и ошибок. Вот сдвинем то, что сдвигать не надо, посмотрим на последствия и пишем себе на заметку — это событие тоже трогать нельзя.

Тарас вспомнил, что примерно так же ответил ему Илья на вопрос о том, как определяют цикл прохода, и поёжился. Работа конквестора вдруг вызвала у него ассоциацию с работой сапёра, идущего по минному полю. Они тоже действуют методом проб и ошибок. Точнее — проб и ошибки. Одной-единственной ошибки…

— Угу. Значит, именно поэтому, если обычный ход событий известен, вы стараетесь придерживаться его как можно ближе, да? — уточнил Тарас. Становилось понятно, зачем Папыч отправил Илью замещать Ахилла — нужно разыграть осаду Трои как можно ближе к «оригинальной версии», как можно ближе к уже известному, проторенному, а, значит, относительно безопасному пути.

— Да, именно поэтому, — подтвердил Аркаша. Бросил взгляд на временно позабытую доску и всплеснул руками. — Я же остановился на самом интересном — на междисциплинарном изучении времени Фрейзера! В нём различается несколько уровней темпоральности…

Тарас подавил тяжёлый вздох и послушно уставился на доску.

В себя его привела нестерпимая жара, сжигающая нутро. Казалось, в груди развели огромный костер.

Ахилл с трудом разлепил глаза. Но рассмотреть ничего не смог — мир кружился перед глазами.

Пить — очень хочется пить. Есть здесь вода?

Здесь — это где?..

Шаркающие звуки. Кто-то идет. Кто? Тюремщик? Надсмотрщик? Похититель?

Ахилл напрягся, незаметно пошевелился. Нет, он не связан… Чуть приоткрыл глаза. Разглядел фигуру. Мужчина. Нет, скорее — старик. Что-то тихо, успокаивающе бормочет. Что — не разобрать.

Губы пересохли, пошевелить языком казалось невыполнимой задачей, но Ахилл всё же сумел просипеть:

— Пить.

У рта немедленно оказалась чаша воды.

Он пил долго и жадно. Вода — волшебное снадобье, с каждым глотком словно прибывали силы.

— Ещё.

Старик кивнул и неловко заковылял куда-то. Провожая взглядом сгорбленную фигуру, Ахилл увидел, что вместо правой ноги у старика — деревяшка.

Опустошив вторую чашу, Ахилл, тяжело дыша, откинулся на постель и требовательно осведомился:

— Где я?

Старик что-то забормотал в ответ.

Ахилл не разобрал ни слова. Странно.

— Что ты говоришь?

Старик забормотал с удвоенной силой, но знакомых слов Ахилл не услышал.

Вместе с силами возвращалась злость. Не на старика, нет — причём тут старик? На Аполлона. Если это и впрямь его шутка, то шутка неудачная: здешние жители его понимают, а он их — нет, ни единого слова.

Собравшийся немедленно вставать и отправляться на поиски жестокого бога-насмешника, Ахилл не осознавал, как иллюзорно было ощущение прилива сил, пока не попробовал подняться. У него не вышло даже сесть.