Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Но не все так просто. Ведь все это святое семейство было, как ни крути, виновниками всех бед, произошедших с Россией. Стоила ли эта их вина Ипатьевского подвала и Ганиной ямы? Об уровне персональной вины бывших царя и царицы во всех бедах государства Российского можно долго и красиво спорить. Но вот в чем, кроме происхождения, виновны их дети, а также чем оправдать убийство слуг, которые всего лишь честно делали свою работу?

Стоп. С гешефтмахерами от революции разберутся другие люди, и никто не позавидует тому же Свердлову, Троцкому и их подельникам. Или я не знаю товарищей, которые уже взялись за это дело! Сейчас же нам надо окончательно взять под контроль царское семейство, чтобы они у меня из вагонных окон по дороге не сигали.

Старший лейтенант посмотрел на контр-адмирала Пилкина:

– Владимир Константинович, – сказал он, – будьте добры, объясните Николаю Александровичу происходящее. Если будут вопросы, я постараюсь ответить.

Все взгляды, как бывших августейших особ, так и их слуг, снова были направлены на затянутую в мундир фигуру контр-адмирала. Стояла звенящая тишина. Не хватало только барабанного боя и крика капельмейстера: «Смертельный номер! Женщин, детей и нервных просим выйти!» Венценосные супруги и чада и домочадцы смотрели на него с надеждой, что сейчас им объявят о блестяще удавшемся монархическом заговоре. На бледном лице Александры Федоровны можно было прочитать страстное желание снова оказаться в Зимнем в окружении свиты и лакеев в шитом золотом мундирах. Но эта надежда рассеялась как дым, когда контр-адмирал произнес первые слова:

– Ваши императорские величества и высочества, сейчас мы направляемся в Петроград, где вас с надеждой и нетерпением ждут великий князь Михаил Александрович с супругой.

Самое большое разочарование от этих слов появилось на лице Александры Федоровны.

– А как же… – начала она капризным тоном, выпятив нижнюю губу – ну чисто Алиса Бруновна Фрейндлих! Старые привычки стремительно возвращались к бывшей императрице, едва она убедилась, что их не будут немедленно убивать.

– Вы хотели сказать, трон или заграница? – продолжил ее мысль старший лейтенант Бесоев. – Извините, ни первое, ни второе вам не грозят. Монархия как форма правления в России уже не возродится. А за границей вас никто из близких родственников видеть не желает. Даже ваши британские кузены. Владимир Константинович, объясните, пожалуйста, что произошло в Петрограде и какова нынче политика партии и правительства. Нашей партии, – добавил Бесоев, выразительно посмотрев на адмирала Пилкина.

Немного растерявшийся от всего происходящего, контр-адмирал начал понемногу приходить в себя.

– Ваше величество, – неуверенно начал он, оглянувшись на сдержанно улыбающихся спецназовцев, – позвольте представить вам поручика войск специального назначения Николая Арсентьевича Бесоева.

– Мне ничего не известно о наличии подобных частей в составе Российской армии! – нервно дернув щекой, заявил бывший император.

Контр-адмирал Пилкин вздохнул.

– Это момент слишком сложен, государь, и поэтому я попробую разъяснить его вам немного позже. Но такие войска сейчас есть, и они могут дать сто очков форы и гренадерам, и кубанским пластунам. А сейчас главное – эти люди, которые и отбили вас у комиссара Панкратова, всегда делают то, о чем говорят, и всегда выполняют то, что обещают.

Но сейчас я должен сказать вам самое важное: несколько дней назад в Петрограде произошли очень важные события, о которых в этих краях пока никто не знает. Временное правительство Керенского пало, и к власти пришли большевики…

Если контр-адмирал и собирался кого-то этим заявлением успокоить, то он достиг прямо противоположной цели. Бывший император побелел и сжал губы, бывшая императрица чуть не хлопнулась в обморок, а императорские дочери, несмотря на разницу темпераментов, дружно охнули.

Первым отошел от шока Николай:

– Владимир Константинович, – покачал он головой, – и к этим людям, на верную смерть вы нас везете? Не ожидал от вас такого!

– Никак нет, ваше величество, – ответил контр-адмирал Пилкин, – наоборот. Как мне известно, умеренная фракция большевиков господина Сталина, которая совершенно неожиданно для всех пришла к власти, относится к тем, кто не желает зла вашей семье. Естественно, интерес у них к этому вопросу вполне рациональный. Они согласны гарантировать вашу безопасность – при условии вашего неучастия в политике и ведения вами жизни простых граждан.

Ответом ему была гробовая тишина. Потом бывшая императрица Александра Федоровна тихо спросила:

– Как так – простых граждан?

На лицах спецназовцев собравшихся в штабном вагоне, чтобы посмотреть на живых Романовых, появилась кривая усмешка.

В головах у них мелькнуло: «Ты, тетя, что, настолько глупа, чтобы попытаться снова вскарабкаться на трон?»

Но Александра Федоровна неожиданно тихим голосом произнесла:

– А мы думали, что нас хотят судить…

– Нет, – ответил императрице Бесоев, – судьба Марии- Антуанетты вас минует. Да и все эти пляски вокруг гильотины – это утеха для галантных французов. А мы все же русские.

Ну, а кроме того, вы уже и так осуждены – Богом и историей. А приговор вам вынесен жизнью. Вы, бывшие императорские величества, будете жить. Жить и смотреть на то, как ваша страна поднимается от сохи к заоблачным высям. И, может быть, именно тогда вы поймете, насколько плохо вы знали Россию. Я надеюсь, что если не вы, то уж ваши дети точно поймут всю бездну упущенных вами возможностей сделать Россию великой страной.

Все, господа Романовы, – устало сказал Бесоев, – на сегодня достаточно. Можете быть свободны – конечно, в пределах этого поезда. Советую вам хорошенько отдохнуть. А вы, Николай Александрович, если появятся ко мне еще вопросы, можете найти меня в моем купе. Я на них с удовольствием отвечу.

19 (6) октября 1917 года, утро. Петроград, здание НКИД у Певческого моста

Нарком иностранных дел Советского правительства Георгий Васильевич Чичерин

Я не переезжал в Таврический дворец только потому, что очень трудно вникать в иностранные дела, оторвавшись от архивов бывшего царского МИДа и от шифротелеграмм, которые продолжали прибывать в Петроград из российских посольств за границей.

Но из-за того, что мне было необходимо ежедневно бывать в двух наших центрах власти, Таврическом и Смольном, товарищ Сталин выделил мне для повышения мобильности авто и двух охранников из большевистской морской пехоты. Это было кстати, потому что, несмотря на все старания людей из ведомства Феликса Эдмундовича, в городе все еще случались грабежи и насилия. Так что присутствие в моем авто бойцов в пятнистой форме было чем-то вроде пропуска. Ни один бандит не рисковал связываться с ними. Больше того, эти крепкие парни вызывали у питерских уголовников животный ужас из-за своей привычки в случае опасности сначала метко стрелять, а потом уже смотреть в кого. На днях мою машину попытались остановить люди Троцкого – из числа тех, что приехали с ним из Америки. Результат: в начале было шестеро нападавших, в конце – пять трупов и один раненый, которого мы доставили в НКВД.