Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

Какой мерой мерили, такой и им было отмерено – причем с лихвой, как учил Христос. Солдаты штурмового батальона и команда бронепоезда не знали, что и за ними тоже пришла костлявая мадам с косой и во всем белом. Там, где в полутора верстах от переезда Венденское шоссе уходило в лес, из-за деревьев показалось нечто большое, серо-зеленое, приземистое и забрызганное по самую башню грязью. Нечто чуть пошевелило длинной пушкой и, не торопясь, как на учениях, влепило 125-мм снаряд прямо в германский бронепаровоз. Расслабившиеся наблюдатели на бронепоезде едва успели закричать, поднимая тревогу.

Бронепоезд находился к траектории полета снаряда ракурсом примерно в одну восьмую. Бронебойная болванка, легко порвав картонную противопульную броню, вскрыла паровозный котел, что называется, от и до, потом пролетела еще метров двести и влетела в дощатую стену стоявшего у переезда сарая. Паровоз окутался облаком пара, дыма и котельной сажи. Теперь бронепоезд не мог двигаться и превратился в неподвижную мишень.

Проехав немного вперед, танк выстрелил еще дважды, разворотив передний и задние вагоны бронепоезда, в которых находились башни с 75-мм крупповскими пушками. Следом за первым танком из лесу выехал еще один и взял влево от дороги. За ним – еще один, тот взял правее.

А следом за ними вырвались в поле и развернулись веером такие же приземистые и забрызганные грязью машины, только поменьше. Над одной из них развевался Андреевский флаг. Меньше чем за минуту германский бронепоезд, не успевший сделать ни одного ответного выстрела, был превращен в груду рваного железа. Потом пришельцы занялись снующими среди домов германскими солдатами.

Баварские штурмовики были действительно хорошими солдатами, с большим опытом боевых действий, ничуть не уступающими российским морпехам. Но их застали со спущенными штанами, часто в прямом смысле этого слова. Неудобно воевать, когда тискаешь девку на сеновале или откручиваешь голову курице. А в это время на тебя мчится громыхающее, стреляющее из пушки и пулеметов стальное чудовище, за которым шли в атаку цепи солдат, одетых в форму, не похожую ни на одну форму мира. И каждый из них был вооружен пулеметом. А бронепоезд, который совсем недавно казался баварцам такой надежной защитой, дымился кучей искореженного металла.

Под свист пуль и разрывы снарядов закричали первые раненые, и упали убитые. Среди них был и сраженный наповал снайпером командир батальона майор Ганс Веллер. Любой, кто начинал размахивать руками и отдавать команды, тут же получал пулю от невидимого, а потому такого страшного стрелка.

Отстреливаясь, баварцы беспорядочно начали отступать по Венденскому шоссе в сторону Риги, потеряв к тому времени более половины личного состава и почти всех офицеров и унтеров. А победители, в ожидании попытки немецкого командования «завалить их мясом», тут же начали готовить себе на разъезде оборонительную позицию. И хотя штаб армии перестал существовать, находящийся в движении штаб наступающего 11-го армейского корпуса и штабы дивизий не были такими же уязвимыми. А потому они еще пытались управлять сражением.

Получив донесение о выбитых из поселка Аушлигатне баварцах и уничтоженном бронепоезде, командующий 11-м корпусом, посчитав утрату связи с командованием временным явлением, приказал к полудню силами 14-й Баварской и 19-й резервной дивизий, при поддержке корпусной и дивизионной артиллерии, очистить разъезд от русских и до наступления темноты взять Венден.

Решение было в любом смысле самоубийственным, ибо наступать немецким солдатам требовалось три-четыре километра по открытой местности на позиции хорошо окопавшегося противника, вооруженного артиллерией и большим количеством скорострельного оружия. И все это по щиколотку в липкой жидкой грязи.

Исполняя приказ командующего корпусом, 19-я резервная дивизия начала движение на север, вдоль дороги на Сигулду, открывая фронт в районе Сунцель – Лембург и оставляя незаполненный войсками разрыв между своим правым флангом и левым флангом 2-й гвардейской дивизии.

Пролог драматической для германских войск Рижской операции закончился. Дальше началось ее первое действие, не менее трагическое и кровавое.

1 ноября 1917 года, утро. Германская империя, Потсдам, дворец Цецилиенгоф

Император Германии Вильгельм II

Я внимательно прочитал письма, переданные мне гауптманом Мюллером. Они были напечатаны на белом листе очень качественной бумаги каким-то неизвестным мне способом, отдаленно похожим на типографский.

Первое письмо было от адмирала Ларионова. Написано оно было по-немецки. В довольно вежливых выражениях командующий русской эскадрой сообщал, что он считает продолжение вооруженного противостояния между Россией и Германией преступлением перед русским и германским народами. И чем быстрее это противостояние закончится, тем будет лучше для обеих наших держав. При этом адмирал Ларионов сообщил, что у Германской империи нет никаких шансов добиться победы на Востоке. А следовательно, прекратив в самое ближайшее время военные действия, Германия получает шанс заключить мирный договор на вполне приемлемых для нее условиях.

А вот продолжение войны лишь продлит кровопролитие, и условия, которые предложат победители рейху, будут уже совсем другие. В конверт была вложена распечатка мирного договора со странами Антанты, заключенного 28 июля 1919 года в Версале. Я прочитал текст этого позорного – не могу найти других слов – договора, и мне стало нехорошо.

Германию обвинили во всех смертных грехах, а меня назвали военным преступником, которого следовало судить международным судом. Какая наглость! Саму Германию обкорнали со всех сторон, отобрав у нее Эльзас и Лотарингию, Бельгия оттяпала от нас округ Эйпен-Мальмеди, Польша – Позен, часть Померании и Западной Пруссии. Данциг объявлялся «вольным городом», а Мемельланд передавался в управление держав-победительниц. Вопрос о государственной принадлежности Шлезвига, южной части Восточной Пруссии и Верхней Силезии должен быть решен плебисцитом.

Саар переходил на пятнадцать лет под правление победителей, а после его дальнейшая судьба решалась плебисцитом. Угольные шахты Саара передавались в собственность Франции. По договору, Германия признавала независимость Австрии, которую победители тоже расчленили на части, как мясник свиную тушу, а также полную независимость Польши и Чехословакии. Вся германская часть левого берега Рейна и полоса правого берега шириной в пятьдесят километров объявлялась демилитаризованной зоной. В качестве гарантии соблюдения Германией этого договора выдвигалось условие временной оккупации части территории бассейна реки Рейн союзными войсками в течение пятнадцати лет. Какой ужас!