Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

На берег нас доставил быстроходный катер, мчащийся по волнам, едва касаясь днищем воды. Ох уж мне эти потомки, они буквально помешаны на быстроте и скорости, нам за ними не угнаться. С другой стороны, угнаться за потомками не могут и наши враги, а это уже большой плюс для молодой Советской России. Вот, и в этот раз мы сумели упредить англичан на четыре-пять дней.

Сойдя с катера на причал, я почувствовал, что тот тоже раскачивается под моими ногами. Меня чуть снова не вырвало. Но я сумел подавить позывы к тошноте и сглотнул липкую противную слюну. А мои спутники, так называемые морские пехотинцы, в большинстве своем молодые парни, как ни в чем не бывало, посмеиваясь, построились в колонну и, возглавляемые такими же невозмутимыми офицерами, направились в сторону штаба Главнамура.

Там их уже поджидали личности, изображающие местные власти – в лице бывшего командующего флотилией, председателя мурманского ревкома и руководителей военных миссий стран Антанты. В общем, я этим господам не завидую, настроение у товарища Иванова и его команды боевое, инструкции товарищ Сталин им дал недвусмысленные, а силовая поддержка со стороны потомков делает вооруженное сопротивление абсолютно бессмысленным.

Пока военные будут разбираться по своей линии и менять командование на флотилии и на берегу, мне предстояло окончательно разобраться с теми, кто здесь представляет советскую власть.

Одернув кожаную тужурку, я направился к тому месту, где, по моим сведениям, располагался Мурманский совдеп. Следом за мной, скрипя по свежевыпавшему снегу высокими ботинками на толстой подошве, двинулись двое морских пехотинцев, приданные мне, как туманно выразился их унтер, «во избежание негативных нюансов».

В справке, которую передал мне товарищ Сталин, было написано, что Мурманский Совет рабочих и солдатских депутатов был избран в марте этого года из представителей моряков флотилии Ледовитого океана, солдат и рабочих-железнодорожников. Сейчас его возглавлял Тимофей Дмитриевич Аверченко. Это был большевик, направленный партией в Мурманск еще в сентябре. Впрочем, и до него Мурманский Совет был настроен достаточно революционно. Решением совета были установлены единая продолжительность рабочего дня, единые цены на продукты питания, создан Мурманский ревком.

Но с ревкомом вышла осечка. На должность руководителя пробрался совершенно случайный человек, некто Юрьев Алексей Михайлович, отмеченный в моих бумагах как сторонник Троцкого и потенциальный изменник делу социалистической революции. Поэтому основной моей задачей должна стать именно работа с местным совдепом, который следовало усилить, переизбрав некоторых его членов.

Первоначально я хотел назначить главой местной советской власти приехавшего вместе с нами товарища Самохина Степана Леонтьевича, бывшего унтера с крейсера «Аскольд». Но товарищ Сталин советовал мне не искать легких путей, ибо за товарищем Самохиным уже закреплена должность комиссара флотилии Ледовитого океана и Мурманского оборонительного района. Дел у него по военной линии и так будет выше крыши, а вся гражданская, советская и хозяйственная деятельность ложится на мои плечи. И ведь с товарищем Сталиным не поспоришь, придется делать то, что он сказал.

Работы же у меня непочатый край. Помимо главной сейчас задачи – отражения внешней опасности, мне необходимо заняться охраной складов военного снаряжения, а также поддержанием работоспособности железной дороги от Петрозаводска до Мурманска, находящейся в данный момент, прямо скажем, в неудовлетворительном состоянии. Я читал копию докладной записки контр-адмирала Кетлинского, и волосы у меня встали дыбом от осознания того, что дорога, оказывается, просто сметана на живую нитку, и ездить по ней небезопасно для жизни.

Ну, а взять проблему военнопленных? Война с германцами закончилась, а на Севере сейчас более двенадцати тысяч германцев и мадьяр. Германцы, по условиям мирного договора, должны быть как можно скорее отправлены на родину. Вопрос лишь в том – на чем их отправлять? Пропускная способность железной дороги крайне мала и составляет всего лишь восемь пар поездов по двадцать вагонов в каждом. А ведь никто не отменял железной дороге задачу по вывозу в Центральную Россию скопившихся здесь запасов военных грузов и промышленного сырья, поставленного бывшими союзниками для ведения войны с Германией.

К тому же перевозимых военнопленных в дороге надо кормить, то есть изыскать продовольствие, обеспечить охраной – все же они бывшие военные и могут черт знает что учудить по пути в свой Фатерлянд. При этом необходимо предупредить все совдепы по пути следования о массовом исходе бывших солдат армии кайзера и привести в боевую готовность местные отряды Красной гвардии. Ведь товарищ Тамбовцев рассказывал мне, что в их прошлом учудили чехословаки – бывшие солдаты Австро-Венгерской империи. Вполне вероятно, что найдутся провокаторы и вражеские агенты, которые попробуют использовать германских военнопленных против советской власти.

Хорошо, что эти пленные не имеют при себе оружия, как те чехословаки, и не способны устроить ничего больше, чем драка на вокзале с нашими дезертирами. Кстати, вдобавок к задаче по вывозу германских пленных, в ближайшее время на нас в буквальном смысле как снег на голову может свалиться выводимый из Франции Русский экспедиционный корпус, примерной численностью в сорок тысяч штыков. Какая-то его часть может остаться здесь для усиления обороны Мурмана. Но старшие возраста, естественно, будут демобилизованы, и их тоже придется отправлять в Россию.

Кстати, пленные мадьяры пусть пока посидят, подождут, пока официальный мирный договор будет подписан и с Австро-Венгерской империей. У нас еще много работы для ее трудолюбивых подданных.

Вот этим, всем сразу, мне и придется заниматься – вопросами советской власти, функционирования порта и железной дороги, наличия в городе продовольствия и ценами на него, выплатами зарплат и функционированием банков и сберегательных касс… А самое главное – надо будет следить за тем, чтобы какие-нибудь ультрареволюционные товарищи не отмочили ничего такого, за что нам будет мучительно больно все последующие семьдесят четыре года… Почему именно столько? Так сказал товарищ Тамбовцев, а он знает, что говорит.

Правда, к нашему счастью, помимо обычного прямого телеграфного провода у меня есть возможность поддерживать связь с Петроградом с помощью радио. На кораблях Особой эскадры установлены мощные радиостанции, и в любое время дня и суток через них можно связаться с товарищем Сталиным или товарищем Дзержинским и получить от них совет или указание, как поступить в том или ином случае. Ну, а если корабли выйдут в море, то на берегу останется радиостанция и радисты, умеющие с ней обращаться.