Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

– Владимир Константинович, – ответил Бонч-Бруевич, – у вас появилась вера и надежда на лучшее для России будущее. Тем более что выбора у нас, тех, кто считает себя патриотом России, просто нет…

– Вы так считаете, Михаил Дмитриевич? – осторожно спросил Пилкин.

– Да, именно так. И я постараюсь вам это объяснить. Вы, Владимир Константинович, мало знаете о планах наших так называемых союзников в отношении России. А мы, генштабисты, об этих планах наслышаны. Но, как говорится в Книге Экклезиста, «во многих знаниях многие печали».

Вот вы, Владимир Константинович, наверное, считаете, что в случае победы в этой злосчастной войне Россия получит Черноморские проливы. Но это не так. Вот, к примеру, высказывание британского посла в Париже лорда Берти. Датировано февралем 1915 года. «Здесь (в Париже) все больше возрастает подозрительность касательно намерений России в отношении Константинополя. Считают целесообразным, чтобы Англия и Франция (в этом вопросе Англия ставится вне Франции) заняли Константинополь раньше России, дабы московит не имел возможности совершенно самостоятельно решить вопрос о будущем этого города и проливов – Дарданелл и Босфора».

– Подлецы, – сквозь зубы процедил Пилкин, – обещали нам то, что втайне решили нам не отдавать. Действительно, нет подлее нации, чем эти бри- танцы…

– Но это еще не все, – сказал генерал, – готовится к подписанию документ, согласно которому представители Франции и Великобритании поделили юг России на сферы интересов и районы будущих операций британских и французских войск. В английскую сферу действий вошли Кавказ, казачьи области Дона и Кубани, Средняя Азия, а во французскую – Украина, Бессарабия и Крым. Лондон и Париж сошлись на том, что отныне будут рассматривать Россию не в качестве союзника по Антанте.

– А как же наши войска? – изумленно и растерянно спросил Пилкин. – Неужели они позволят это сделать?

– А они уже нас всерьез не берут, – с горечью сказал Бонч-Бруевич, – вот что говорит о нас французский генерал Табуи: «Россию в настоящее время можно сравнить с такими дезорганизованными странами, как Судан и Конго, где нескольких дисциплинированных европейских батальонов вполне достаточно для водворения порядка и прекращения анархии»…

Теперь-то вы понимаете, Владимир Константинович, почему я за большевиков? – спросил генерал Бонч-Бруевич. – Есть два пути – с ними, за могучую и независимую Советскую Россию, и второй – за колонию, где всем будут распоряжаться наши бывшие союзники, а мы, русские, будем низведены до положения китайских кули или индийских крестьян, снимающих шапку перед британскими «сагибами»…

– Да, Михаил Дмитриевич, огорошили вы меня, – тихо сказал адмирал Пилкин. – Действительно, надо сделать выбор. Или – или… Как русский адмирал, я не могу видеть свою Родину чьей-то колонией. Так что я с вами, Михаил Дмитриевич… Ну, и с большевиками, соответственно…

12 октября (29 сентября) 1917 года, около 22:00. Петроград, 10-я Рождественская улица, дом 17-а. Квартира Сергея Яковлевича Аллилуева

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев

За нашими разговорами мы не заметили, как наступил вечер. Сталин, спохватившись, заторопился на 10-ю Рождественскую. В квартире Сергея Яковлевича Аллилуева его ждал не только хозяин, старый большевик и хороший знакомый по Кавказу, но и его дочка – шестнадцатилетняя гимназистка Наденька, с которой у Сталина был роман. В нашей истории через год они поженятся. В текущей истории, поглядев на то, как Иосиф Виссарионович увивается вокруг нашей Ирочки, я засомневался в этом.

Он пригласил нас в гости. Немного подумав, я согласился. Со мной туда отправились Ирина, которую Сталин пригласил персонально, и наш телохранитель сержант Игорь Кукушкин. Время было позднее, а Пески – так назывался район Рождественских улиц – по разгулу уголовной преступности не намного уступали знаменитой Лиговке.

По Суворовскому мы дошли до Большой Болотной улицы, два года назад переименованной в Скобелевскую. В наше время она называлась улицей Моисеенко. На углу Дегтярного переулка мы свернули на 10-ю Рождественскую. Миновав Мытнинскую улицу, я увидел знакомый мне дом.

– Иосиф Виссарионович, – сказал я, – а ведь я уже был в этом доме, в квартире Сергея Яковлевича. Там у нас музей. И обстановка сохранилась практически такая же, как сейчас.

– И я там был, – отозвался Игорь Кукушкин, – когда учился в школе. Нас водили туда на экскурсию. Очень интересно было посмотреть, как жили люди в начале века.

Сталин удивленно посмотрел на нас, но, видимо, сообразив, о чем идет речь, только крякнул и улыбнулся. Забавно, конечно, ведешь гостей туда, куда они почти через сто лет ходили как экскурсанты, и собираешься знакомить их с людьми, о которых экскурсоводы рассказывали в их времени как об исторических персонажах.

Дом в стиле модерн был построен совсем недавно – в 1911 году. Мастер-электрик «Общества электрического освещения 1886 года» Сергей Яковлевич Аллилуев считался ценным работником и получал хорошую зарплату. Он мог себе позволить снимать три комнаты в четырехкомнатной квартире и отправить в гимназию своих детей. А было у него их четверо.

Мы вошли в парадную, облицованную узорчатой плиткой и с большим мраморным камином в холле. Сам хозяин жил на последнем этаже шестиэтажного дома. Поднявшись, мы увидели мощную деревянную дверь с табличкой с цифрой «20» на ней. Это и была квартира, в которой жил Сталин.

Дернув за медную пупочку механического звонка, мы услышали за дверью звон колокольчика. Не прошло и минуты, как мужской голос спросил:

– Сосо, это ты?

Сталин усмехнулся и ответил:

– Сергей, открывай, я еле стою на ногах от усталости. Только я не один, а с гостями.

– Как говорят на Кавказе, гость в доме – Бог в доме, – ответил Сергей Аллилуев, открывая входную дверь. Из-за его плеча выглядывали три женские головки. Одна принадлежала хозяйке дома, Ольге Евгеньевне, а две – его дочкам, двадцатиоднолетней Анне и шестнадцатилетней Надежде. Они с любопытством смотрели на гостей своего квартиранта.

– Проходите, не стойте на лестнице, – пригласил нас хозяин и, повернувшись к своим дамам, сказал: – А вы, сороки любопытные, не глазейте, а лучше соберите на стол – люди пришли с работы и проголодались.

Повесив одежду на вешалку, мы вошли в гостиную. Сталин по-хозяйски предложил Ирине присесть на большой диван с валиками, обтянутый белым полотняным чехлом, а мне и Кукушкину предложил стулья, стоявшие вокруг стола в центре комнаты. Игорь не оставил свой АКС на вешалке, а, укоротив ремень, повесил его на спинке своего стула поверх разгрузки. Если кто-то попробует внезапно ворваться в квартиру, то получит очередь в морду, а не Шарапова.